В некотором смысле я словно вернулся домой. Со времен обучения я комфортно себя чувствовал внутри любой военной техники. Мне нравилось, когда вокруг смыкались толстые бронированные стены, укрывая меня от всех опасностей битвы или, по крайней мере, сводя их к минимуму.
Однако прежде мне никогда не приходилось управлять чем-то похожим на «Гидру», а то, что ее произвели еретики, делало машину еще менее знакомой. Впрочем, большая часть человеческой техники имела схожие элементы дизайна благодаря шаблонам, на основе которых создавалась. Водительское отделение почти всегда располагалось впереди машины, так, чтобы водитель видел, куда ехать.
Наполовину пригнувшись, сжимая в руке нож, я пошел вперед. Корпус танка отсекал большую часть звуков снаружи. После адского шума сражения здесь казалось почти тихо. До меня донеслись голоса еретиков, разговаривающих друг с другом сиплыми, утробными голосами. Кто-то кашлянул, как будто у него в легких скопилась слизь.
Я понятия не имел, о чем они говорили, и совершенно не хотел понимать. Едва мысль посетила меня, как один из них что-то быстро забормотал другому. Кто знает, может, собеседник оскорбил его, а может, он восхищался бойней. Однако более вероятным мне показалось то, что одному из них сообщили об атаке на машину.
Я выглянул из-за угла и увидел именно то, что ожидал. Двое солдат сидели в обычных водительских креслах. Перед ними располагался командный алтарь со стандартной панелью управления, как и в любой машине подобного рода. Тот, кого я принял за водителя, поднял глаза, когда я вошел внутрь, и потянулся за пистолетом. Я отступил назад, высунул дробовик из-за угла, а затем нажал на спусковой крючок и быстро отпрыгнул обратно.
Рев выстрела громом разнесся в тесных закутках танка, однако я все равно услышал их крики. Заряд дроби срикошетил в кабине, подобно тысячам крошечных металлических ос, дробинки отскакивали от стальных стен до тех пор, пока не погружались во что-то мягкое и достаточно массивное либо не теряли инерцию.
Я решил выстрелить из-за угла, чтоб уменьшить вероятность попадания дроби в меня самого, но все равно нескольким дробинкам это удалось. Я с трудом мог представить себе запутанную траекторию, которую им пришлось преодолеть, но, когда стреляешь, всегда есть шанс попасть во что угодно, включая самого себя, пусть ты даже стоишь за углом. Одна дробинка засела в руке. Из ранки сочилась кровь. Еще одна оцарапала щеку. Третья содрала с ноги лоскут кожи. Впрочем, ничего серьезного. Я обождал секунду и только затем рискнул выглянуть снова.
На этот раз я опустил голову ниже — если водитель будет целиться туда, где она была раньше, ему потребуется доля секунды, чтобы опустить прицел. Но волноваться не стоило. От еретиков осталось кровавое месиво. Один из них лишился глаза, его лицо было в крови, как и шея, — из-за разодранной плоти и перебитой артерии. Кровь толчками вырывалась между пальцами, которыми он пытался закрыть рану. Это ему не поможет — меньше чем за минуту он истечет кровью.
Его товарищ выглядел даже еще хуже. Он сжимал свой живот, пробитый в сотне мест. Его также покрывала кровь, своя собственная и товарища. Он принял на себя большую часть заряда. Пистолет валялся на полу кабины. Из открытого рта еретика текла кровь. Дробинки раскололи ему несколько зубов, и я заметил, как одна из них поблескивает в коренном зубе.
Я не собирался делать еще один выстрел с такого близкого расстояния в замкнутом пространстве. Кабина была слишком маленькой, чтобы так рисковать. Вместо этого я шагнул вперед и ударил прикладом дробовика по лицу водителя. Раздался треск костей черепа и шеи. Он был пристегнут к креслу, поэтому сила удара заставила его голову с хрустом откинуться под неестественным углом.
Его товарищ выдавил что-то потрясенным, наполненным болью голосом. Я ощутил нечто вроде вины, и это чувство заставило меня ударить еще сильнее, превратив его череп в желе.
Убедившись, что оба они мертвы, я стянул водителя с кресла. Мне было некогда отчищать его от крови, времени не было ни на что, поэтому кресло влажно хлюпнуло, когда я сел в него. В кабине пахло, как на бойне, однако по всей машине витал тот странный сладковатый болезненный запах, похожий на грибок, который у меня начал стойко ассоциироваться с полями сражений на Локи.
Я вытер рукавом кровь с водительского перископа. Мои штаны стали влажными, и я понял, что это из-за крови на сиденье. Под ботинками булькнуло, когда я опустил ноги на педали. Ради эксперимента я прочел несколько молитв, пока мои руки плясали над панелью управления. «Гидра» отвечала на старые ритуалы — она взревела, оживая. Я прильнул к перископу и оглядел поле боя.