Я переключил «Гидру» на задний ход и развернулся по широкой дуге, направляя чуть больше мощности на левую гусеницу. Это был простой маневр уклонения для того, чтобы в нас было сложнее прицелиться. Я осознал, что прошло менее минуты и враг все еще силится понять, что происходит. Это продлится недолго — пускай они до сих пор предполагали, что причиной нашим действиям служила некомпетентность или приступ безумия, скоро последует ответ. А пока…
Я снова направил «Гидру» вперед, давя новых еретиков. Башенное орудие зарокотало снова. Одна из вражеских машин на гряде взлетела в столбе огня и дыма.
— Отличная работа, Лемюэль, — раздался в бусине комм-сети голос Махариуса. — Ты даже перевыполнил задачу, пусть и весьма изобретательно.
— Спасибо, сэр, — ответил я.
— Отвлеки их еще на две с половиной минуты. Помощь уже в пути.
Что он имел в виду? Едва ли «Леманы Руссы» могли успеть так быстро преодолеть вражеское сопротивление. Я знал, что танки не пройдут такое расстояние за столь короткое время. Может, он пытался таким образом поддержать наш дух, но это не было похоже на Махариуса. Возможно, он знал что-то, чего не знали мы.
Я услышал, как сзади нас открыло огонь еще одно орудие, и увидел, как взорвалась очередная машина. Похоже, другие телохранители Махариуса захватили вторую мобильную установку.
Это значило, что теперь против врагов у нас было две машины. Я очень надеялся, что конечный план Махариуса не заключался всего лишь в удвоении нашей огневой мощи.
Глава 26
Я давил все больше еретиков. Орудие уничтожало технику врагов до тех пор, пока она не стала наконец отвечать. Люди принялись забрасывать нас гранатами. «Гидра» дрожала от попаданий. Некоторые гранаты были осколочными, и шрапнель барабанила по борту, будто дождь. Я тревожился из-за стрелков, сидящих в открытых башнях, однако ничем не мог им помочь, кроме как постоянно находиться в движении, чтобы сделать нас тяжелой для попадания целью. Я помолился Императору, чтобы Иван выжил, и резко развернул машину, пытаясь подставлять врагам лобовую броню, неизменно самую прочную часть любого танка.
Что-то ударило нам в борт. Краем глаза я заметил вспышку, а затем взрыв, и машина содрогнулась. Секунду мне казалось, что я умер. Из пульта управления «Гидры» посыпались искры, но двигатель машины продолжал реветь, пожирая энергию силового ядра. Я услышал странное шипение, скрежет и стук, словно кто-то колотил сталью о сталь. Затем послышался гулкий металлический визг, и «Гидра» вздрогнула, словно ее тряхнуло на неровной дороге. Самым странным было то, что противоположная сторона оставалась прежней, а земля вокруг нас была довольно ровной. «Гидра» принялась кружить на месте. Левый рычаг управления заклинил, как будто дух машины вдруг перестал мне подчиняться.
Я понял, что случилось. Нам попали в левую гусеницу. Они всегда были уязвимым местом бронетехники. Судя по звуку, гусеница лопнула и начала разматываться с крутящего механизма.
Я выругался. Танк мог ехать до тех пор, пока механизм полностью не выйдет из строя, однако левая трансмиссия будет давать намного меньшую тягу. Вот почему мы кружились. Я отключил подачу энергии на правую гусеницу, и мы снова поехали вперед, хоть и на куда более низкой скорости, чем раньше.
В нас еще раз попали. В машину как будто врезался бронированный кулак великана. Раздался взрыв, а затем кабина стала наполняться дымом и гарью. Глубоко внутри корпуса заскрежетал металл. Я почувствовал на языке привкус озона, огоньки на командном алтаре мигнули и погасли. Правый рычаг тоже перестал отвечать. Педали превратились просто в пружинящие стальные механизмы у меня под ногами. Когда я нажал на газ, ничего не произошло.
Я не стал терять время на молитвы в попытке воскресить дух мертвой машины войны. Она умерла, и починить ее было мне не под силу. Но, что самое худшее, «Гидра» перестала двигаться, став легкой мишенью для оружия, превратившего ее в бесполезный кусок железа. Если я останусь внутри, то, скорее всего, здесь и погибну.
Кабина погрузилась во тьму, за исключением кратких вспышек искр из закоротивших систем и сполохов с поля боя, отражавшихся в перископе. Света едва хватало, чтобы видеть вокруг. Я отстегнулся и поднялся с кресла. Ботинок погрузился во что-то мягкое и склизкое, издавшее всасывающий звук, когда я попытался выдернуть его. Я почувствовал, как мою ногу вместе с насквозь промокшей штаниной опутывают мягкие змеи, и догадался, что наступил в останки мертвого водителя. Я резко выдернул ее, внезапно наполнившись неодолимым желанием как можно быстрее выбраться из обреченной машины.