Мы начали спускаться по ступеням. Гримнар занял место во главе отряда. Я шел за ним, за мной шагал Иван. Махариус, Дрейк и его телохранители шли следующими. По дороге вниз у меня по коже побежали мурашки. Одной гранаты хватило бы, чтобы уложить всех нас. Возможно, Гримнар благодаря своим сверхчеловеческим рефлексам и керамитовым доспехам и смог бы уцелеть. Но остальные — вряд ли.
Мое сердце гулко заколотилось о ребра, когда наш отряд достиг подножия лестницы. Перед нами раскинулся зал высотой двадцать метров, тянувшийся на километр во все стороны. Вдоль стен выстроились стеклянные чаны, и в каждом из них, прикрепленное к стене пуповиной, плавало тело. Это были не мертвецы. Каждый из них размерами не уступал взрослому мужчине. Некоторые были без кожи, открывая на всеобщее обозрение мышцы и плоть. У некоторых еще только отрастали кишки, или сердца, или внутренние органы.
Вот где Рихтер выращивал своих солдат.
В глубине зала было больше огромных чанов, наполненных зеленой жидкостью. Пути между ними были шириной с настоящие дороги. В чанах находились другие тела, выглядевшие уже почти завершенными. Они имели кожу и лицо и, пока мы проходили мимо, поворачивали нам вслед головы, наблюдая розоватыми глазами. Мне вспомнились солдаты, с которыми мы воевали у гряды Скелетов, но те воины казались намного крупнее и злее. В их глазах блестел коварный разум, будто сквозь них смотрело нечто древнее и зловещее. Я постарался убедить себя, что это просто воображение, но сложно было, проходя мимо них, не замечать дрожи подавляемой нервозности.
Плавающие тела тянули к нам руки, прижимая белые ладони к бронестеклу. Я знал, что если бы они могли, то непременно вцепились бы мне в глотку. Их руки и ноги медленно, но непрерывно колотили по внутренней поверхности чанов.
Мне хотелось расстрелять их из дробовика, но я сопротивлялся искушению. Дробь могла не пробить стекло и срикошетить в нас. И что-то шептало у меня в голове, что, если бы стекло разбилось, я бы не захотел, чтобы меня коснулась плескавшаяся внутри жидкость.
Рота рассредоточилась, шагая между чанами. Я держался рядом с лордом верховным командующим, прикрывая из дробовика дорогу вокруг на случай, если нас решат здесь атаковать.
К чанам вели металлические трубы, по которым в жидкость закачивались химикаты. Вокруг труб бежали мостики, подняться на которые можно было по лестницам. Я то и дело поглядывал вверх, опасаясь, что там может быть отличное место для засады.
Мы миновали перекресток, продолжая следовать по маршруту, выбранному для нас Махариусом. Гримнар принюхался и поднял голову. Я проследил за его взглядом и заметил, как из-за трубы над нами высунулся еретик, сжимая оружие в руке. Сделать что-либо ему не удалось, поскольку Гримнар мгновенно застрелил его.
Словно инстинктивно, я оглянулся на противоположный мостик. Оттуда вставали другие еретики. Большинство были вооружены болт-пистолетами и автоганами, но один занес руку, как будто намереваясь бросить гранату. Я мгновенно поднял дробовик и нажал на спусковой крючок, заставив еретика отлететь назад. Крича и размахивая ногами, он рухнул в чан. Оттуда раздался приглушенный взрыв, и зеленая жидкость фонтаном брызнула вверх. Из-за давления стекло треснуло и пошло трещинами. Густая зеленоватая вода полилась на пол.
Я бросился к ближайшей лестнице, забросил дробовик за спину и стал подниматься к трубе.
На роту обрушился шквал пуль, но Львиная стража сразу открыла ответный огонь. Звуки невероятно громко отдавались в голове. Я карабкался наверх, перекладина за перекладиной, надеясь, что все будут слишком заняты перестрелкой, чтобы заметить меня.
Люди возле труб, к которым я поднимался, не видели меня со своих позиций, но им стоило просто податься вперед, чтобы меня увидеть. Еретики на противоположной стороне вообще могли выстрелить в меня сзади. У меня между лопатками засело ужасное чувство ожидания. В любой момент я мог ощутить боль в спине и рухнуть в забвение.
Я противился соблазну оглянуться. Это не принесло бы ничего хорошего, а мне нужно было целиком сосредоточиться на подъеме. Я начал считать перекладины. Девять, десять, одиннадцать. Зуд между лопатками стал почти невыносимым.
Двенадцать, тринадцать. Я почти добрался до верха. О трубу возле меня звякнула пуля. Я почувствовал, как что-то опалило кожу на руке, но не дал себе отвлечься. Я снова подтянулся, выглянул через трубу и обнаружил, что смотрю в глаза зеленолицему трупу. Его кожу покрывали нарывы и язвы, из глазниц вытекал гной, а рана в груди сочилась странно обесцвеченной кровью. Я бросил взгляд на мостик и не увидел там ничего, кроме тел. Все они попадали с трубы выше.