— Но, сэр, разве у нас на Армагеддоне нет другой цели? — напомнил ему чемпион.
— Одна из наших целей — восстановить честь, которой мы лишились после атаки орд Гримскара на Солемн! Если мы не будем повиноваться приказам, то не сможем исполнить долг и станем бесчестными. Мы обещали помочь Тартару, а без титанов из Хеллсбрича осаждённому улью наша поддержка нужна как никогда.
— И я даже поверить не могу, что ты предложил мне подобное! Я не нарушу приказ. А ты именно об этом и просишь, — кастелян повернулся и собрался вернуться к остальным воинам. — Мы немедленно выступаем в Тартар. Я высказал тебе моё решение, и закончим на этом.
— Адлар, — произнёс Вольфрам, в первый раз вмешиваясь в разговор и не выказывая особого пиетета перед кастеляном. — Но разве мы не поклялись отомстить вожакам инопланетной орды, которые виновны в разрушениях на Солемне? Разве мы не должны без пощады, без сожалений и без страха исполнить этот обет во имя Императора? Мы Его элитные воины, последний рубеж обороны против врагов, атакующих со всех сторон человечество. Так почему мы страшимся, если сражаемся за Его дело?
Сказанное капелланом заставило командующего остановиться. Он повернулся и посмотрел прямо в шлем-череп жреца-десантника:
— Храни нас Дорн, Вольфрам. И ты? Ты тоже сошёл с ума? Ты призываешь нас нарушить повеление маршала и предать орден? Ты обрекаешь роту на вечное проклятие?
— Я хочу напомнить тебе, Адлар, — прорычал капеллан, твёрдо сжав рукоять крозиуса, — что одна из моих обязанностей — наблюдать за духовным состоянием боевых братьев. Я бы не поддержал предложение Ансгара, если хотя бы на секунду посчитал, что оно очернит наши души. Но также мой долг следить, чтобы в первую очередь исполняли волю Императора, а уже потом повеления остальных, в том числе и твои.
— Нам приказал лорд-маршал. Я не собираюсь ослушаться его! — продолжал упорствовать кастелян.
— Маршал Брант великий человек и великий воин. Уверен, что и командующие имперскими войсками в Тартаре также по своему достойные люди. Но здесь их нет. Никто из них не видел то, что узрели мы. И никто не может оспорить необходимость исполнения воли Императора, если не желает быть обвинённым в ереси.
Слушая Вольфрама, кастелян опустил голову, как во время молитвы.
— Император ниспослал Ансгару видение и выбрал Своим чемпионом. Брат накануне битвы пришёл в часовню и рассказал капеллану Уго и мне о том, что поведал ему Император и что он не мог узнать ни от кого другого. А теперь я и сам начинаю замечать доказательства истинности пророчества, — пылко произнёс охваченный религиозным рвением воин-жрец.
Адлар некоторое время неловко молчал.
— И так, — наконец продолжил кастелян, — мы можем следовать плану и продолжить выполнять задание, полагаясь на инструкции верховного командования Тартара и приказы маршала, или можем начать собственную миссию, основываясь на видениях избранного чемпиона Императора.
— Такой выбор перед нами, перед тобой, — подтвердил Вольфрам.
— И ты веришь в то, что рассказал тебе Ансгар прошлой ночью перед высадкой на планету?
— Верю.
— Я думаю, что Император хотел показать мне что-то, — мрачно сказал чемпион, хранивший молчание пока капеллан приводил аргументы в его пользу.
— Я сомневаюсь, я, правда, сомневаюсь, — признался Адлар. — Раньше мне был ясен наш путь. А теперь я словно затерялся в пустыне во время радиационного шторма и не вижу даже землю под ногами.
— Путь по-прежнему ясен, — продолжал настаивать Вольфрам, сейчас его голос звучал, как во время чтения проповеди. — Мы не можем сделать никакой иной выбор, особенно после того, как Ансгар нашёл неопровержимые доказательства истинности своих видений.
— Откровенно говоря, я желал бы обсудить сложившуюся ситуацию с маршалом. Но из-за этих адских пустошей и, вне всякого сомнения, из-за помех мерзких орков у нас нет возможности отправить сообщение на флот. Передатчики работают только на небольшое расстояние.
— Если бы Брант был с нами, то мы могли бы узнать его мнение. Но его здесь нет, и мы не можем с ним связаться. Тем не менее, я полагаю, что понимаю, как бы он поступил, и если ты задумаешься, то тоже поймёшь, как бы он повёл себя в свете снизошедшей на нас мудрости Императора.
— Ты хочешь, чтобы мы из прихоти бросили Тартар на произвол судьбы? — возразил Адлар.
— Это не прихоть, — не уступал Вольфрам. — Только всезнающий Император видит всю картину целиком. Предоставив осаждённый улей его судьбе, мы сможем предотвратить ещё большую катастрофу в другом месте. Ты говоришь про честь, но разве есть честь выше, чем служить воле Императора? А благодаря брату мы видим Его волю ясно как никогда.
Адлар посмотрел сначала на Вольфрама, затем на Ансгара. За все десятки лет службы Императору ему не приходилось делать такой трудный выбор.
— Так и быть, — произнёс кастелян, резко повернулся и направился к беспокойно ожидавшей их роте. Капеллан и чемпион последовали за ним.
— Братья, — начал Адлар. — Мне было нелегко принять это решение.
Тревожный шёпот сменила выжидающая тишина, даже стенания ветра прекратились, словно в предвкушении.
— Наш чемпион отмечен благословлением Императора, он получает знаки и знамения о великом событии. Полагаю, что следуя указаниям из святого видения, мы найдём тварь, которой поклялись отомстить.
Снова послышался шёпот, но на этот раз уже не беспокойный.
— Мы не можем связаться с флотом, другими ротами или с любыми иными союзниками, чтобы они присоединились к нашей благородной миссии. Не получится и отправить предупреждение об изменении планов маршалу или верховному командованию Тартара. Мы будем сражаться одни, но это наш последний крестовый поход и я не знаю лучшей смерти, чем погибнуть, исполняя волю Императора.
В рядах Храмовников раздались одобрительные крики.
Кастелян жестом попросил братьев успокоиться.
— Должен предупредить, что наши действия могут привести к падению Тартара, и в этом случае мы никогда не сможем вернуться в лоно ордена. За неподчинение прямым приказам маршала и за то, что мы бросаем союзников на произвол судьбы всю роту могут счесть изгоями и еретиками.
— Хотя я готов в бою послать человека на смерть, я не столь смел, чтобы обречь его на проклятье.
Адлар глубоко вздохнул.
— Слушайте мой приказ: мы последуем за ниспосланными Императором брату Ансгару видениями и вступим с врагами в бой. Если среди вас есть те, кто предпочтёт продолжить первоначальное задание, то отправляйтесь в улей и не утратьте честь вместе с нами. Если вы так решите, то я желаю вам удачи и прошу — помолитесь в грядущие дни за наши грешные души.
Кастелян смотрел на выстроившихся рядами боевых братьев: отделения ветеранов, штурмовиков, посвящённых и неофитов. Никто не шелохнулся, только колыхалось знамя батальной роты на флагштоке брата Муртага.
— Раз благородный кастелян приказал — приказ должен быть выполнен, — произнёс кто-то в центре облачённых в броню воинов. Голос походил на гортанный тон сержанта Гарронда.
— Зачем нам страшиться ереси или изгнания, если мы идём сражаться во имя Императора? — сказал другой рыцарь. На этот раз слова прозвучали чётко, говорил брат-ветеран Каллес. Аугметическая гортань придавала его речи искусственную электронную монотонность.
Были слышны и другие возгласы одобрения решения Адлара и согласия с истинностью видения-поиска Ансгара.
Кастелян смотрел на воинов роты и гордился ими. Возможно решение действительно было правильным, разве могли столько рыцарей лорда Сигизмунда заблуждаться в своей преданности Императору и ниспосланном Им чемпиону видении?
— Тогда мы идём на северо-восток, — объявил Адлар, — к нашей судьбе!
— Без страха! — выкрикнул он, ударив в нагрудник кулаком в бронированной перчатке. — Без пощады! Без сожалений!
Рота ответила на боевой клич оглушительным грохотом керамитовых доспехов.
Кастелян повернулся к Ансгару.
— Брат Ансгар, чемпион Императора, — тихо произнёс он, — будем надеяться, что ты не ошибся. Судьба наших бессмертных душ в твоих руках.