Некоторые скудные сведения, относящиеся к миссии.
Следует иметь в виду, что в Берлине очень опасались, как бы не произошло утечки данных о привлечении Финляндии к участию в войне с Советским Союзом. По сведениям, исходящим от фельдмаршала Ф. Паулюса, который в сентябре 1940 года принимал участие в составлении оперативного плана войны против СССР, на Финляндию конкретно не возлагались еще боевые задачи. «На северном фланге, – отмечал он, – предусматривалось участие Финляндии в войне, но во время разработки этих оперативных планов этот момент не учитывался»3 Следовательно, и с Талвела не могли вестись еще конкретные разговоры о роли и месте финских вооруженных сил в войне. Это должно было произойти позднее.
Тем не менее немецкий военный атташе в Хельсинки в конце октября 1940 года передал перечень вопросов, которые интересовали немецкое военное командование в Норвегии Они касались дорожных условий и военных приготовлений на Севере Финляндии10. Маннергейм достаточно оперативно предоставил конкретные ответы на все поставленные ему вопросы, что, естественно, свидетельствовало о уже начавшихся первых шагах совместной координации военных приготовлений. Когда же начальник Генерального штаба финской армии Э. Хейнрикс лично после этого встретился с германским военным атташе, то Рёссинг всячески стремился еще и полностью раскрыть смысл слов Гитлера о том, что «Германия, очевидно, рано или поздно скрестит оружие с Россией»11.
В Финляндии стремились ускорить процесс сближения с Германией по военной линии и получить большую ясность в перспективном плане. Финляндский военный атташе в Германии Вальтер Хорн старался приложить максимум усилий, чтобы все-таки представитель финляндского руководства смог в Германии продолжить обсуждение немецко-финляндского сотрудничества. Он прямо по этому поводу подчеркивал, что все должно решаться в Берлине на самом высоком уровне, поскольку в данном вопросе это зависит от мнения «лишь Гитлера и Риббентропа»12.
Однако в рейхе не особенно спешили с форсированием своих переговоров с финнами. К этому времени уже было достаточно ясно, что Финляндии остается выбирать только одно из двух: либо вместе с Германией участвовать в войне против СССР, либо приступить к выдворению немецких войск из своей страны, а это в данном случае было уже нереально13. К тому же продолжающаяся осторожность Берлина по поводу дальнейших переговоров с Финляндией, возможно, была связана с жесткой позицией СССР, внимательно следившего за немецко-финским сотрудничеством.
Тем не менее из Берлина все же негласно подбадривали финляндское руководство. 29 октября Геринг направил Маннергейму специальное послание, в котором говорилось: «Смелая позиция вашего народа принесет свои плоды»14. Действительно, в Финляндии активно продолжали искать пути к тому, чтобы более четко определить перспективы военного сотрудничества с Германией. Спустя полтора месяца после очередной поездки в Берлин Талвела опять был направлен в германскую столицу. Этот визит в Финляндии готовили достаточно долго. Планировалось, что Талвела все же сможет получить аудиенцию у высшего гитлеровского руководства. С этой целью была заготовлена и специальная памятная записка, которую финский эмиссар должен был вручить Герингу в ходе их встречи. Сама же программа предстоящего посещения рейха тщательно продумывалась, и обсуждения по этому поводу велись как среди высшего военного, так и дипломатического руководства Финляндии15.
Столь скрупулезно готовящийся визит оказался для финского эмиссара очень продолжительным. Он проходил с 8 по 22 ноября. Причем само прибытие Талвела в Германию происходило при достаточно тревожных для
Финляндии обстоятельствах. Это можно судить и по телеграмме, которую накануне приезда Талвела в Берлин направил министр иностранных дел Финляндии посланнику Кивимяки. В ней лаконично сообщалось: «Талвела прибудет в пятницу вечером. Обстановка развивается плохо»16.
Какие же обстоятельства озадачивали организаторов задуманной поездки? Дело заключалось в том, что нахождение Талвела в Берлине совпало со временем пребывания там Молотова на переговорах с Гитлером. Ситуация складывалась довольно оригинально: фюрер в имперской канцелярии в беседе с Молотовым пытался всячески скрыть все то, что прикрывалось «транзитом», а где-то вблизи в тот же самый момент действовал непосредственно причастный к данному делу человек, вновь прибывший из Хельсинки для достижения дальнейших договоренностей в интересах подключения Финляндии к военным планам Германии.
Эмиссар маршала опять не смог встретиться с Герингом. Также ему не удалось, как предполагалось, провести беседы с другими высокопоставленными представителями высшего военного руководства Германии фельдмаршалами Кейтелем и Браухичем. Однако Талвела сумел все же вступить в контакт с одним из ближайших советников Гитлера по морским делам адмиралом Отто Шниевиндом и сообщить ему, что имеет задачу по поручению Маннергеима проинформировать руководящих военных деятелей Германии относительно военного положения Финляндии. «Я заметил, – писал Талвела об этом разговоре, – что после того, как мы получили от Германии оружие и немецкие войска прошли маршем по Северной Финляндии, мы обрели смелость, почувствовав, что судьба Финляндии неотделима от Германии. Поэтому требовалось также, чтобы военные проблемы Финляндии интересовали Германию, особенно в том отношении, где интересы являются взаимосвязанными»17.
Уже перед самым отъездом из Берлина, ночью 22 ноября, Талвела встретился с Велтьенсом, который, может быть, сказал наиболее важное относительно перспектив будущих германо-финляндских контактов. Велтьенс заявил, что «ответ Германии в данной связи по-прежнему обдумывается с точки зрения формулировок»18. Иными словами, в Берлине все еще не спешили дать точные разъяснения финскому руководству и демонстрировали, что еще изучают этот вопрос.
Возвратившись 23 ноября в Хельсинки, Талвела в тот же день обстоятельно доложил о результатах своей поездки президенту, главнокомандующему, министрам обороны и иностранных дел, а также начальнику Генштаба. Судя по тому, какой круг лиц заслушивал его, можно предположить, сколь значима была его информация в военно-политическом отношении.
Действительно, для Хельсинки многое еще оставалось невыясненным. Неконкретность достигнутых результатов во время ноябрьской поездки Талвела требовала новых разъяснений. Они могли быть достигнуты уже в конце ноября, поскольку в столицу Финляндии вслед за П. Талвела сразу же вновь прибывает Ё. Велтьенс. Как отмечает по этому поводу М. Теря, он был направлен ввиду того, что «правительство Германии… считало все же необходимым в какой-то степени показать теплоту»19.
Визит Велтьенса продолжался в течение четырех дней, с 23 по 26 ноября. В ходе него он встречался с Вальденом, Виттингом, Маннергеймом и другими представителями финского руководства. Причем круг вопросов, который в ходе этого визита обсуждался, был достаточно широкий: от расширения поставок Финляндии вооружения до политической информации, которую германский представитель пытался донести до высокопоставленных лиц, т. к. «финнов не следовало слишком опечаливать»20.
Более того, Велтьенс постарался сообщить об итогах визита Молотова в Берлин и показать, что Гитлер «активно защищал» на переговорах Финляндию от попыток Молотова добиться согласия фюрера «на захват Финляндии». К тому же Маннергейму он передал особое послание Геринга, а от себя советовал в отношениях к СССР быть решительными, но не «дерзить»21. Иными словами, Велтьенс стремился продолжить тот процесс переговоров, который вел Талвела в Берлине и в то же время опять напомнить финнам о «советской военной угрозе». В этой связи профессор М. Ёкипии восклицает: «Трудно осудить руководителей нашей страны в их связях с Германией… если представить, что они в полной мере были информированы о планах ликвидации их страны, высказанных на столь высоком государственном уровне»22.