— Давай, — Игорь налил из кувшина с горлышком, похожим на лебединую шею, густой ароматный напиток в две чарки.
Мёд горячей волной пробежал по телу, и Игорь блаженно откинулся на лежавшие на широкой скамье подушки.
— Есть и в нашей работе положительные моменты, — заявил он.
— Теперь и я убедился, что есть, — согласился Кирилл.
— А княгиня-то, какая красавица, — прошептал Игорь, мечтательно глядя в потолок.
— Млада? — переспросил Кирилл несколько озабочено. — Красавица… как тигрица, на которую лучше через прочное стекло в сафари-парке смотреть.
— А мне нравятся такие женщины, которые и коня на скаку, и в горящую избу…
— И по шее, если что не так…
— Не без этого, — усмехнулся Игорь.
— Женщины, — вздохнул Кирилл. — Ты вон даже жениться успел, детей наплодил. А я… Пёс безродный.
— У тебя всё впереди.
— Да кому я нужен! Ты вон какой красавец, высокий, статный, лицом — икона, на словах — соловей. А я… Знаешь, я ведь в школе влюблён был. А она на меня даже не взглянула ни разу, как будто я — пустое место. А я её, может, до сих пор люблю. Иволга, помнишь? В нашей группе училась.
— Иволга? — задумчиво переспросил Куренной.
— Зоя, — обернулся к нему Кирилл. — Зоя Бережная. Ты не знаешь, что с ней стало?
— Ничего. Она на Земле, работает в конторе, в аналитическом отделе.
— Шутишь? Она ж собиралась в дальний космос, подвиги совершать.
— Она сразу после школы замуж вышла, за Румына.
— Румын? Чернявый такой? Миша Штольцман.
— Точно. Он погиб через год в том самом дальнем космосе. А Зоя осталась одна с двухмесячной дочкой на руках.
— Так она одна сейчас?
— Нет, снова замуж вышла. И снова неудачно.
— За кого-то из наших? — нахмурился Кирилл.
— За меня, Черкес. Только я не знал, что ты в неё влюблен был.
— Да ладно, дело прошлое. А почему неудачно?
— Потому что я после той последней операции никак в себя прийти не мог. Сперва ей сообщили, что я погиб, а потом, когда я вернулся… Думаю, что для неё лучше б было, чтоб погиб.
— Дурак ты, Акела, — проворчал Кирилл, вытягиваясь на соседней лавке. — Помотался бы как я, без имени, без родины, без родных, без надежды, без будущего, знал бы, что такое «лучше б погиб». А у тебя семья, дети, руки-ноги целы, голова варит. Совесть, брат, иметь надо.
— Твоя правда, — усмехнулся Куренной. — Полечу с вами домой, семейную идиллию налаживать.
— Вот это — правильно. У вас всё получится. Вы с Зоей — хорошие.
Игорь покосился на него, а Кирилл с мечтательной улыбкой смотрел на огонёк, выглядывавший из носика смешного, похожего на чайник, светильника. А потом за окном во дворе послышались голоса, и Кирилл резко приподнялся.
— Что-то случилось, — проговорил он и, встав, подошёл к окну. Отворив его, он выглянул во двор и увидел ратника, которого часто видел рядом с воеводой. Тот разговаривал с матрёниными братьями.
— Что случилось? — крикнул Кирилл.
— Спи, парень, — отозвался Влас. — До утра время есть. А по утру княгиня войско собирает. Крепость раймонитскую брать будем.
— Час от часу не легче, — проворчал Кирилл, закрывая окно, и посмотрел на Куренного. — Значит так, Акела, ты отдыхай, а я к княгине. Вот уж не знал, что штатным парламентёром стану.
Выбежав из дома, он промчался по тёмным улицам и взбежал на высокое крыльцо терема. Его узнали и, когда он заявил, что у него до княгини есть дело важное, препятствий чинить не стали.
Заспанная сенная девушка проводила его в покои княгини. Он вошёл в высокую светлую горницу, где у стены стояла широкая кровать. На ней лежал Ясноок, а рядом сидела в домашнем белом платье княгиня. На коленях она держала серого зайчика, которого ласково поглаживала по длинным ушам.
— Ну, что не спится? — спросила она, пытаясь придать своему голосу строгости, но это у неё не очень получилось. Видно, до его прихода ворковали супруги, как две горлинки.
— Государыня, не вели казнить, вели слово молвить, — проговорил Кирилл, удивляясь, что вспоминает все эти сказочные присказки, которые слышал в детстве.
— Говори уже, — кивнула она.
— Я всё о том же. Не посылай в крепость войско. Позволь сперва мне туда съездить. Я уговорю их сдаться.
— Ты, голубь, никак слово какое заветное знаешь, — не без иронии проговорила княгиня. — Что все враги тебя слушаются.
— Знаю, — кивнул он. — Но оно секретное и если я его выдам, оно силу потеряет. Дозволь государыня. Зачем попусту кровь проливать? Твердыня у раймонитов неприступная, орудия мощные, дорога туда нелёгкая. А у них, может, ещё штурмовые катера или бомбардировщики остались. Кто их знает? А я — один. Убьют — не велика потеря. Плакать по мне особо некому.
— А это — соврал, — усмехнулся Ясноок, поглядывая на него. — Наверняка дома девка ждёт. Пусть счастья попытает, Младушка. Чего нам людей туда-сюда гонять.
— Ладно, голубь сизый, — серьёзно проговорила княгиня. — Как рассветёт, бери коня и поезжай. Но учти, один день жду. Скажи им, чтоб к вечеру под стены пришли и оружие сложили. Не придут, сама за ними явлюсь.
— Хорошо, — покладисто кивнул Кирилл. — Так и передам. Слово в слово.
— Ступай, — разрешила Млада и повернулась к мужу.
Кирилл поклонился и, уже выходя, замер. Взгляд его снова упал на зайчика, который настороженно и несколько смущённо смотрел на него. У зайчика была перевязана правая лапка.
Утро снова занялось над Светлозерьем и осветило степь, и лежащий посреди неё разбитый звездолёт, похожий на рухнувший готический замок. Эта невесёлая картина была отлично видна на широких экранах в аппаратной штаба гарнизона, расположенной в южном бастионе крепости.
Войдя в аппаратную, капитан Драган приветствовал находящихся там коменданта и нескольких рыцарей. Он подошёл к мониторам, и какое-то время сосредоточенно наблюдал за тем, как степняки и сварожичи появляются из пробоин звездолёта, а потом, побродив вокруг, уходят обратно. От города к звездолёту уже двигался конный отряд, а с другой стороны от белых шатров госпитальеров приближались два лёгких вездехода.
— Мы вмешаемся? — спросил Драган, обернувшись к Карначу, который сидел в своём кресле, возложив ноги в начищенных сапогах на командный пульт, и полировал ногти.
— Приказа не было, — не отрываясь от своего занятия, проговорил тот. — Инициатива в таких случаях бывает вредна, капитан.
Драган тревожно взглянул на монитор.
— А если его не будет?
— Будем действовать по обстановке, — отозвался комендант.
— А сейчас нельзя по обстановке?
— А сейчас обстановка диктует необходимость ожидания приказа.
— А тебе что, подраться охота? — усмехнулся капитан Валуа.
— Если подраться охота, то пойди в казарму и дай кому-нибудь по морде, — посоветовал Карнач.
— Ага, — усмехнулся Драган, — в казарме мне наваляют по шее, а потом вы меня запрёте в карцер.
— Обязательно, — подтвердил комендант, — по законам военного времени. И ты ещё мне спасибо скажешь, что я тебя не повесил.
— Ладно, будем ждать, — с некоторым сожалением взглянув на экран, проговорил Драган и вышел.
Карнач вздохнул и, отложив пилку для ногтей, снял ноги с пульта.
— Ну, командиры, что делать будем? — он окинул взглядом присутствующих.
— Я бы вступил в бой, — проговорил высокий плечистый человек в панцирной кольчуге.
— Глупо, — заметил Москаленко. — За одну только принадлежность к Ордену тебя шпынять не будут. Тут всё равно всё кончилось. Пройдёшь проверку и катись на все шесть сторон космического пространства. А вот если тебя возьмут с лучемётом в руках, да ещё отыщутся свидетели того, что ты из него кого-то грохнул, считай билет в Пиркфордскую мясорубку тебе выписан.
— Логично, — согласился тот.
— А я против землян вообще не пойду, — проворчал другой рыцарь. — Какой бы я ни был, а они мне свои…
— Опять же глупо, — проговорил Карнач. — Не то, что идти против них не хочешь, а то, что язык по этому поводу распускаешь. Если прикажу — пойдёшь и не пикнешь. А не пойдёшь, опять же повешу.