Он остановился, прислонившись спиной к стене, опустился на пол и сел. Ему вспомнился вечер в кают-компании «Чёрного веера», где он сидел с товарищами-стажёрами. Он был одним из них, юных, радостных, уверенных в будущем. Где они, эти ребята, о которых он не вспоминал так долго? Наверно, они теперь такие же, как эти, уверенные, сильные, спокойные. И счастливые. Они же сами не понимают, какие они счастливые… Дело не в красивой форме, не в наградных планках, даже не в этом фантастически уютном и роскошном салоне, а в том, что они вместе, что могут вот так просто обсуждать всякие глупости, наигрывать на гитаре и не думать, как дожить до завтрашнего утра.
Ему отчаянно захотелось быть там, с ними, не мрачной тенью на краю декорации, а среди них, на равных. По праву. Он подтянул колени к груди, обнял их руками и опустил голову, чувствуя, как по лицу текут горячие слёзы, которые он не может остановить. В ушах звучал ласковый голос кареглазого капитана: «Что тебе спеть, братишка?»
Усилием воли он заставил себя унять слёзы и, стиснув зубы, поднял голову. На него смотрели круглые голубые глаза. Тот самый пушистый кот стоял в нескольких шагах и участливо разглядывал его.
— Иди сюда, киса.
Кот с некоторым сомнением и даже опаской отдёрнул лапку назад.
— Иди, — шепнул он, — я тебя не обижу.
Кот вздохнул и с видом мученика сделал несколько шагов навстречу. Он нагнулся, распрямил ноги и, аккуратно взяв кота, усадил к себе на колени. Мягкое, тёплое, пушистое тельце нежно заурчало, завибрировало под его руками. Вдыхая знакомый с прошлой жизни запах кошачьего шампуня, он чесал коту шейку, животик, ушки, и нашёптывал какие-то ласковые глупости.
Потом кот осторожно, но решительно высвободился и потрусил куда-то в сторону салона.
— Ступай, малыш, — прошептал он ему вслед и снова остался один.
Он сидел, и уже ни о чём не думал. В голове было пусто. Он сам не знал, что с ним происходит, но что-то явно происходило. «Пусть, — подумал он. — Что будет, то будет. Я устал. Ничего хуже, чем было, быть уже не может».
В коридоре раздались шаги, и он увидел, как в его сторону направляется китаец с длинной чёрно-рыжей челкой, который, подойдя ближе, озабочено взглянул на сидевшего у стены человека и спросил:
— Что сидишь? Дуй в ресторан на обед. Или сыт?
— Я не бываю сыт, — признался он, вставая на ноги.
— Недоедал или по природе кокер-спаниель? — поинтересовался тот, притормозив.
— Да сейчас уже не разберёшься…
— Разберёмся, — успокоил его тот. — Вон дверь первая направо. Не заблудишься.
— А ты?
— А я на диете, — отозвался китаец и деловито прошествовал мимо заветной двери.
Войдя в ресторан, он остановился, осматриваясь по сторонам. Это был действительно ресторан, такой же роскошный и уютный, как всё на этом странном корабле. У него опять возникло ощущение нереальности, чего-то похожего на сказку.
Почти все столики были заняты, лишь в дальнем углу, за застеклённой беседкой, в которой зеленел небольшой зимний сад, виднелся свободный столик. Он собирался пройти туда, когда услышал знакомый голос:
— Иди к нам, братишка.
Он обернулся и увидел того красивого капитана, который недавно пел под гитару. С ним рядом снова сидел капитан-командор. Поколебавшись не больше секунды, он направился к ним. Капитан-командор тем временем пододвинул свободный стул от соседнего стола.
— Садись. Юрий Булатов, старший астронавигатор, — и протянул ему руку.
Он отвык от рукопожатий, но всё же руку подал.
— Антон Вербицкий, старший и единственный радист этого летающего дворца, — отрекомендовался капитан, тоже протянув ему руку.
Он знал, что нужно представиться в ответ. Эти двое спокойно ждали. Он мог бы и не отвечать, но вместо этого с некоторой заминкой произнёс:
— Кирилл Оршанин.
Его собственное имя вдруг прозвучало как-то непривычно, как чужое.
— Кирилл, значит, — кивнул капитан, словно ему стало понятно что-то важное.
В этот момент в зал влетел огромный плюшевый медведь в колпаке и фартуке. Он мчался на роликах, ловко лавируя по узким проходам между столиками и людьми, быстро расставляя по столам тарелки и приборы с огромного подноса, который держал на одной лапе и смешно кланялся в ответ на привычное: «Спасибо, Микки!»
Он, как ребенок засмотрелся на него, а медведь притормозил возле их столика и поставил перед ним тарелки с нарезанными свежими овощами, щедро политыми густой сметаной, и дымящейся гречневой кашей, на которую были уложены грибы и кусочки белой, пожаренной до золотистой корочки, рыбы. Аромат, струящийся от тарелок, ударил в нос, и голова на какой-то миг закружилась.
— Спасибо, Микки, — произнёс за него Вербицкий, и медведь всё также артистично раскланялся и унёсся прочь из зала.
Он остановившимся взглядом смотрел на стоявшую перед ним еду. Он уже тысячу лет не ел такого.
— За тобой наблюдают, — шепнул Вербицкий. — Обидишь кока, она тебя на концентраты переведёт.
Он вздохнул и, взявшись за вилку, решительно подтянул к себе обе тарелки. Офицеры быстро переглянулись, когда он набросился на еду, но от комментариев воздержались. Только Булатов сочувственно покачал головой.
Когда тарелки опустели, он, наконец, перевёл дыхание и посмотрел на соседей по столику. Те чинно и невозмутимо поглощали свои порции. На душе как-то полегчало. Он почувствовал, как его тело расслабилось, и появилось непривычное, но очень приятное ощущение безопасности.
— Слушайте, ребята, — заговорил он, с интересом глядя на них. — Вот смотрю я на вас. И все вы такие отзывчивые и добрые. А ведь я вашего старпома хотел убить.
— Ничего страшного, — серьёзно ответил Вербицкий. — У каждого из нас бывает момент, когда хочется убить старпома.
— Не убил же, — пожал плечами Булатов.
— Главное, сам жив остался, — пробормотал капитан. — Это не всем удаётся.
— Что, его уже пытались убить? — заинтересовался он.
— Закрой рот, Антон. Лишнее болтаешь, — проговорил Булатов и посмотрел на собеседника. — Старпом у нас — парень горячий и неприятностей на свою голову найдёт даже в раю. Но и за себя постоять может. Ты уж лучше не связывайся с ним больше. Он один из лучших бойцов на баркентине.
— А что, бойцов много?
— Здесь все бойцы, — ответил капитан.
Он снова посмотрел на Микки, вылетевшего из кухни с подносом, на котором стояли чашки, кофейники и чайники.
— Странный у вас звездолёт… — проговорил он задумчиво. — Большой, шикарный… Ребята все как на подбор, прямо гренадёрский полк. Теперь все поисковики так живут?
— Нет, только мы, — отозвался Вербицкий.
— И за что ж вам такие привилегии?
Антон усмехнулся и, нагнувшись через стол, шепнул:
— Лучшему командиру — лучший звездолёт и лучший экипаж.
— Ваш командир? — так же шёпотом переспросил он.
— Ты что, не понял? Северова.
Он нахмурился, пытаясь вспомнить, в связи с чем слышал эту фамилию.
— Оставь его, — махнул рукой Булатов. — Она ушла, когда он в начальной школе учился.
— Стойте, — он вспомнил. — Этот звездолёт, который на плакатах и футболках красовался? Похожий на кита. «Эдельвейс»!
— Видишь, — усмехнулся Вербицкий, а он быстро обернулся и посмотрел туда, где в компании молодого изящного мужчины в форме рыцаря-госпитальера сидела та женщина. Он попытался вспомнить её лицо таким, каким видел в детстве, но не смог. Она исчезла с его горизонта слишком давно.
— И она вернулась? — он взглянул на Антона.
— Через четырнадцать лет, — кивнул Вербицкий.
— И меня угораздило забрести именно на её звездолёт.
Неожиданно ему на плечо легла чья-то рука. В ином случае он бы точно вскочил в боевую стойку, так внезапно почувствовав чужое прикосновение, но это было таким лёгким и приятным, что он сам удивился своей спокойной реакции на него.
Он обернулся и увидел рядом с собой того самого госпитальера, что сидел за столиком с командиром.