Еле успел остановить ошарашенную Гермиону, когда она попыталась тут же вскрывать послания. Впрочем, она и так сама поняла, что не все письма могут быть с безопасной начинкой и пожеланиями долгой и счастливой жизни. Так что, последовав моему примеру и натянув на руки перчатки, Гермиона, нахмурившись, стала сгребать многочисленную корреспонденцию в компактные пачки.
Браун и Патил только посмеивались, глядя на наши хмурые лица.
С письмами мы смогли разобраться только вечером и то, только после того, как воспользовавшись мантией-невидимкой, сбежали ко мне в «Логово»…
— Я убью этого урода! Гарри, какая-то задница смеет писать мне такое! Я его найду и собственноручно заставлю извиниться, и после всё равно убью! Вонючий козёл! Тварь!
Я смотрел на пребывающую в бешенстве Гермиону и вовсю веселился. Девчонка ещё не знает, что такое интернет и сетевое общение. А тут, подумаешь, какой-то ублюдок ей похабные предложения стал слать. У меня таких писем — каждое второе. Так ведь ничего — меня такие перлы только забавляют. Правда мне и писем пришло в два раза меньше чем ей.
Вообще, приличных писем было не в сравнении меньше, чем всякой гадости. Процентов сорок моих и её посланий вообще в камине сгорело и мы их даже не открывали. Мой Бэрримор, взвалив на себя обязанности секретаря за пять минут всю корреспонденцию на опасную и безопасную рассортировал и отсеял только то, что можно читать без вреда для здоровья. Но вот угроза для психики существовала. Иногда такой бред писали, что я даже затрудняюсь как его охарактеризовать. А уж предложения… «всякие такие», я даже считать уже перестал. Были и угрозы, и даже шантаж, что: «если ты сейчас же не бросишь эту свою лахудру, то я тут же покончу с собой на твоих бесстыжих глазах» или предложение денег, да даже сообщали, что у них ребенок от меня уже имеется, а я, подлец такой, бросил их на произвол судьбы и вообще, я скотина неблагодарная, сгубившая её молодость. И много другого бреда, разнообразного и угарного.
Я-то был привычен к похожему общению или мог ожидать чего-то подобного, но вот Гермиона впервые столкнулась с таким явлением, как публичная слава. Грейнджеры всё же консервативная английская семья, несмотря на их несколько передовые взгляды в некоторых вопросах, и свою дочь они воспитали как приличную и домашнюю девочку. А тут, понимаешь, пишут всякое бесстыдство и предлагают всякое непотребство.
— Что ты так разнервничалась? Просто игнорируй, — улыбнулся я. — Такие вот послания на это и рассчитаны, чтобы тебя задеть или вызвать другие какие-нибудь чувства. Ведь у тебя уже появились мысли, как-то ответить, а им это только и нужно, чтобы привлечь твое внимание. Так что ещё раз говорю — просто забудь.
— Но Гарри! Я… Я!.. Ладно, — выдохнула она.
Она скомкала лист пергамента и с ненавистью швырнула его в огонь камина, сопроводив это действо яростным возгласом:
— Ублюдок!
— Я думаю, что это не последнее письмо тебе, написанное в таком стиле, — улыбаясь, покачал я головой.
— Тебе хорошо, тебе такие гадости не пишут, — обиженно буркнула Гермиона.
— С чего ты взяла? Вон, целая стопка такой же фигни, — кивнул я на горку пергаментов, пропитанных духами, похотью и чужим безумием.
— А почему же ты так спокоен? — с подозрением спросила она.
— Потому что я подобного ожидал, — пожал плечами я.
Она выбралась из кресла и решительно двинулась к моим небрежно сложенным на журнальном столике распечатанным посланиям. Но когда уже подошла, внезапно и нерешительно замерла с уже занесённой ладонью над стопкой пергамента. Постояла, а затем, так же молча вернулась и понурившись упала обратно в кресло.
Я же, в это время, с любопытством за ней наблюдал. Но вообще, не каждая девушка так сможет, и тут даже не от воспитания зависит. Мало бы кто устоял, чтобы не начать читать чужую корреспонденцию, к тому же если этот кто-то не возражает. Повезло мне с ней.
— Я тебя всё больше люблю, kotenok, — улыбнулся я расстроенной Гермионе. — На, вот, лучше это почитай.
Я протянул ей листок одного очень забавного послания от адресата, про который я уже забыл, и от которого вообще не ожидал получить хоть какую-то весточку.
Гермиона удивлённо вздернула бровь и взяла в руки пергамент. И только начав читать уже заулыбалась, а её негативное настроение стало пропадать. Это действительно было позитивное письмо.