— Нам придётся её держать, мадам Помфри, потому что это будет очень больно, а применять любые парализующие чары, я не возьмусь и не знаю, как они подействуют именно с этим случаем, — предупредил я, оборочивась к медиковедьме с мерным стаканчиком в руке и плещущимся в нём прозрачным составом.
— Хорошо, — только и сказала она, придерживая девушку за плечи, пока я, приподняв голову вливал ей в рот готовый раствор.
Через диагностику было очень хорошо видно, как раствор яда действует на организм волшебника. Магические каналы внезапно вспыхнули нестерпимо ярким синим светом, а источник такой же ультрамариновый и до этого спокойный, стремительно стал вращаться, перед этим разрядившись почти полностью тем самым стряхнув с сеточки каналов неприятно выглядящий коричневый налёт. Я ощутил мягкий толчок, как будто от внезапного и сильного порыва ветра, а девушка, которую я прижимал ладонями к кровати вместе с Помфри, резко выгнулась дугой и часто–часто задышала, всё также не открывая глаз. На её коже, через поры стал просачиваться пот, противного бурого цвета, отчего бледность сменилась какой–то даже смуглостью и пахну́ло неприятным аммиачным запахом.
Мадам Помфри мгновенно засуетилась вокруг пациентки, а её палочка так и мелькала: очищающее, «Эванеско», каскад Лурье и дальше, цепочка проверочных заклинаний. Хотя я не понимаю зачем. Ведь диагностика до сих пор активна и доступна, несмотря на небольшой магический выброс. Видимо привычка и рефлекс такой, присущий только ей. Я начал неспешно собираться и укладывать в сумку всё то, что вытащил до этого. Что там смотреть, если и так всё понятно. Завтра ещё, мисс Хаузер, конечно проваляется в палате, так как слабость у неё будет от магического истощения, а вот уже послезавтра можно смело выписывать. Пока я собирался, мадам Помфри, угомонились и теперь пристально за мной наблюдала.
— Мистер Поттер, можно с ва…
— Нет, — перебил её я.
— Вы ведь понимаете, что это..
— Нет, — продолжая складывать в свою сумку разные стаканчики с пипетками опять ответил я.
— Просто, вы могли бы помочь нашему директо…
— Тем более, Нет! — вскинувшись и зло смотря на неё сказал я.
— Но почему? Вы ведь уже проявили милосердие к совсем незнакомой девушке, а тут…
— Милосердие, мадам Помфри?! Вы видели мою медицинскую карту, и там результат милосердия, того, за кого вы сейчас меня просите! Посмотрите в неё ещё раз! — сквозь зубы цедил я. — У вас не возникло вопросов, почему я ещё способен на такое чувство, как милосердие, мадам Помфри?!
— Я… Я наверное могу понять… — смутилась она и тут же в сердцах воскликнула: — Не вам решать, кто должен жить, а кто нет!
— Но вы решаете это за меня прямо сейчас, мадам Помфри, — на этот раз спокойно сказал я, и наконец–то собравшись поспешил на выход.
Раздражённо шагая к нашему факультету я прикидывал, что нужно срочно опустошить свою сумку на предмет всего неразрешённого и сомнительного. Вообще нужно оттуда все выгрести оставив минимум вещей. В свете сегодняшних событий я и не знаю, что думать и прогнозировать, но вот все мои самопальные препараты на яде василиска следует оставить в хранилище «Логова». Незачем кому–то знать, что они у меня постоянно со мной. Все преподаватели могут на совершенно законных основаниях мою сумку досмотреть. Они имеют на такие действия все полномочия, а основания можно и придумать или подстроить и конфисковать любой, на их взгляд подозрительный предмет. Если мадам Помфри проговорится директору, то такое событие мне могут устроить уже завтра. Помфри просто не может по–другому поступить и как колдомедик обязана осуществлять помощь всем, кто к ней обратился, а по косвенным признакам и её оговорке, директор уже к ней заглядывал, хотя бы на предмет консультаций. Правда и тонкости в колдомедицинском кодексе существуют. Например, помощь они осуществляют только тогда, когда к ним именно обратились за этой самой помощью, иначе и не обратят внимания, либо всё будет зависеть от личных симпатий колдомедика. Да и качество волшебного медобслуживания, так сказать, напрямую зависит от толщины твоего кошелька. Тут не маггловский мир, с клятвами Гиппократа.