Нещадная эксплуатация крестьян и посадских людей феодалами и государством имела своим следствием массе вое их разорение, обнищание. Перепись 1710 г. показала сокращение количества крестьянских и посадских дворов. Большие размеры приняли недоимки при сборе налогов и платежей. Они выколачивались властями с примененном самых жестоких мер, сопровождались страшными злоупотреблениями и насилиями представителей местной администрации. Характерной чертой жизни и быта многих городов, сел и деревень является массовое нищенство. Так, по данным за 1709 г. в Бежецком уезде на 25 тыс. населения насчитывалось около 1,6 тыс. нищих. Тысячи, десятки и сотни тысяч крестьян и горожан отрывались от своих занятий на строительство городов и каналов, обслуживание мануфактур, устройство засек и подводную службу и. многое другое. Так, на воронежских судоверфях с 1698 по 1701 г. работало до 15 тыс. работных людей из различных уездов; десятки тысяч людей строили в тяжелейших условиях Петербург, Азов, Таганрог и другие города. В рекруты в годы Северной войны брали по 1 человеку с 20 дворов; за первые 10 лет мобилизовали 200 тыс. человек[103]. Тысячи людей погибали от голода и холода, болезней и побоев.
Исключительно тяжелым было положение десятков тысяч работных людей на мануфактурах и приписных крестьян, обслуживавших те же фабрики и заводы. Долгий рабочий день, низкая зарплата, которой хватало лишь на пропитание самого работника, притеснения и издевательства — таков был их удел. Многие из них бежали с предприятий, власти же принимали строгие меры к их отысканию и возвращению на старые места.
На народных страданиях строилось и крепло государство, усиливались позиции и увеличивались богатства российского дворянства и купечества. Наступление на жизненные интересы широких народных масс затрагивало те районы, которые исстари сохраняли автономию в пределах России. Это, прежде всего, юго-восточные окраины, куда в течение второй половины XVII — начале XVIII в., но ослабевая, тянулись потоки беглых.
На Дону в начале XVIII в. насчитывалось около 130 городков-станиц с несколькими десятками тысяч населении, возможно до 60 тыс. чел. Среди них по-прежнему насчитывалось немало беглых крестьян и посадских, стрельцов и солдат. Многие голутвенные люди работали на богатых казаков, попадая к ним в экономическую зависимость, другие становились бурлаками, третьи, люди бездомовныо и бродячие, кормились случайной работой. На Дону постоянно не хватало хлеба, прокормиться было трудно. Положение осложнялось частыми набегами воинственных соседей; они убивали и уводили в плен сотни людей, разоряли дома, захватывали имущество[104].
Еще большую опасность представляло появление на Дону русских и украинских помещиков, монастырей, двор нового ведомства, которые с конца XVII в. начинают за хваты земель и угодий. Казаки сопротивляются наступлению дворянского и монастырского землевладения, выгоняют новых владельцев и их приказчиков, разоряют их имения. Но остановить натиск феодалов они не могут, так как власти и сам царь весьма заинтересованы в получении владений на Дону. Так, борьба донских казаков за владение Бахмутскими соляными промыслами, которые еще и конце XVII в. были переданы Изюмскому полку и его полковнику В. Ф. Шидловскому, после ряда столкновений завершилась в 1706 г. их отпиской «на государя». Они поступили в ведение Семеновской канцелярии. Интересно, что в 1705 г. Бахмутский соляной завод был разорен и сожжен соляными добытчиками и голытьбой, которых возглавил бахмутский казачий атаман Кондратий Афанасьевич Булавин. После решения судьбы промыслов туда при ехал воронежский дьяк Алексей Горчаков, чтобы описать земли и угодья, выяснить убытки от пожара. Но донцы не допустили его к проведению описи, Булавин приказал посадить дьяка под арест[105].
Правительство переселяет новопришлых казаков из верховых городков в районе рек Хопер, Медведица, Бузулук и другие места — на азовские дороги. Власти запрещают донцам ловить рыбу на Дону в районе Азова, «сечь лес и пустошить леса». В некоторых местах воеводы по личному указу Петра I пытаются провести перепись казаков. Досаждали казакам и стеснения в торговых делах. Массовые побеги крестьян и дворовых с 80-х годов XVII в. вызывают появление серии правительственных указов, запрещающих принимать на Дону беглых, которых предписывалось возвращать владельцам.
Наступление правительства на жизненные интересы жителей Дона (казаков, беглых крестьян и холопов, работных людей с различных предприятий и промыслов) вызывало их недовольство. Эти все более углублявшиеся классовые противоречия дополнялись рознью в среде самого донского казачества между его богатой частью, старшиной, превращавшейся постепенно в помещиков, торговцев и предпринимателей, и основной массой «голутвенных», бедных людей, подвергавшихся беспощадной эксплуатации со стороны домовитых. В руках старшины сосредоточивается вся власть — из их среды прежде всего избираются войсковые атаманы и их помощники, они командуют полками, предводительствуют во время походов и набегов, определяют внутреннюю и внешнюю политику Войска Донского. Несмотря на то, что продолжает существовать крут, обладавший высшей административной и судебной властью, старшина все больше игнорирует его, предпочитая решать дела на узком совете из представителей казачьей верхушки. Домовитые присваивают себе львиную долю жалованья, которое присылается из Москвы и различных денежных поступлений в войсковую казну. Несение же различных тяжелых повинностей перекладывается на плечи бедняков.
Правительство, стараясь привлечь на свою сторону домовитых, самым откровенным образом их подкупает — в ход идут и жалованье, и всякие подарки, и предоставление привилегий. Особенно щедро оплачивают московские бояре предательство, помощь в подавлении народных восстаний. Так было, например, в 1671 г. при поимке Степана Разина. А за участие в подавлении Астраханского восстания 1705–1706 гг. Войско Донское получило 20 тыс. руб. Войсковому атаману Лукьяну Максимову за борьбу с Булавиным в конце 1707 г. пожаловали для него и его сторонников 7 тыс. руб. Им было также разрешено захватывать в частную собственность земли, на которых домовитые заставляли работать на себя беглых; здесь появляются их хутора[106]. В одном из царских указов (1689 г.) говорилось, что до этого времени «по реке Хопру и Медведице отнюдь пашни не пахивали и никакого хлеба не сеевали, а важивали хлеб из русских городов и кормимся зверьми и рыбами; а ныне де в тех городках казаки завели пашню»[107].
Беглые люди и «природные» казаки все больше начинают заниматься земледелием для собственного прокормления. На Дону скапливается все больше беглых. После семи лет проживания они становились полноправными казаками. Русские дворяне разных уездов, центральных и южных, жалуются правительству на бегство своих подданных, которое разоряет помещичьи хозяйства. Так, в одной коллективной челобитной 1690 г. феодалы сообщают властям: «Бегают от нас люди и крестьяне с женами и детьми на Дон, на Хонор и на Медведицу беспрестанно, многие села и деревни запустошили. Теперь мы от этого побегу разорены без остатку».
На Дон, помимо крестьян, посадских, бегут многие стрельцы, солдаты и драгуны. Особенно усиливается их бегство после подавления восстаний в Москве в 1682 г. и под Москвой в 1698 г., с началом Северной войны. Спасаются от преследователей и раскольники. Они основывают свои скиты в глухих местах по Хопру и Медведице. Скрываются от гнета своих феодалов — гетманов и старшины — украинцы.
В ответ на присылаемые из Москвы грамоты с требованиями о выдаче беглых Войско или сообщало, что их на Дону нет, или попросту отмалчивалось. В начале XVIII в. правительство переходит к более активным действиям. В 1703 г. на Дон посылают стольников М. Кологривова и М. Пушкина с поручением выявить новооснованные городки в верховьях Дона, по Хопру и Медведице, Бузулуку в Северному Донцу. Беглых предписывалось отослать на прежние места жительства или на каторжные работы в Азов. Стольники опросили население ряда городков. Но высылка, которую начали проводить царские отряды, встретила сопротивление казаков. Миссия Кологривова и Пушкина потерпела неудачу. Но власти неоднократно возобновляли усилия, направленные на то, чтобы воспрепятствовать заселению беглыми русскими людьми верховых донских городков, перевести их на новые поселения в районе «шляхов», которые вели к Азову, с целью освоения новоприсоединенного края.