Выбрать главу

С самого начала своего существования советская власть прекрасно понимала, что только использование имевшихся в наличии продовольственных ресурсов, централизованная их заготовка и распределение могли спасти население от угрозы голода. Поэтому хлебная монополия стала важнейшей составной частью всей продовольственной политики большевиков. Ее неуклонное соблюдение было провозглашено в резолюции Всероссийского съезда Советов по продовольствию, проходившего как секционное заседание III Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 10–18 января 1918 г. в Петрограде, а также декретами ВЦИК и СНК от 9 мая 1918 г. «О мобилизации рабочих на борьбу с голодом», от 13 мая «О предоставлении Народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий для борьбы с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими», от 27 мая «О реорганизации Наркомпрода и его местных органов» и от 11 июня 1918 г. «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями». Этими декретами Наркомпроду предоставлялось право отменять постановления местных органов, если они противоречили его планам, применять вооруженную силу для конфискации хлеба, а в случае необходимости распускать продовольственные органы, смещать и предавать суду дезорганизаторов{255}.

Была ли альтернатива избранному новой властью курсу на продовольственную диктатуру? На наш взгляд, нет. Товарный голод, низкий урожай 1917 г., потеря ряда крупнейших зерновых районов страны вследствие Гражданской войны и Брестского мира делали невозможными все остальные варианты.

В то же время в первой половине 1918 г. на местах органы советской власти пытались найти иные пути решения продовольственного вопроса. В частности, одним из них могла стать свободная продажа хлеба под контролем местных советов. Сторонники такого подхода исходили из убеждения, что местные органы лучше, чем центр, знают ситуацию на местах и поэтому при осуществлении государственного контроля над рыночной торговлей хлеба, смогут варьировать свои действия в зависимости от региональных особенностей. Например, важной чертой зернового кризиса 1918 г. были существенные региональные различия в его интенсивности. К примеру, в Самарской губернии в Новоузенском уезде имелся избыток зерна в 2 млн. пудов. С другой стороны, в Бузулукском уезде урожай 1917 г. оценивался в 8 млн. пудов зерна и картофеля (при посевной площади в 950 000 дес), этого еле-еле хватало на восстановление семенного фонда. При взаимной договоренности сторон можно было бы покупать излишки зерна по заранее оговоренным ценам{256}.

Однако суть «местного подхода» к преодолению продовольственного кризиса, предусматривавшего свободную торговлю хлебом под контролем местных советов, состояла в первоочередном удовлетворении собственных нужд. Так, например, 30 марта 1918 г. Съезд рабочих и крестьянских депутатов Сызранского уезда Симбирской губернии принял решение «о недопустимости вывоза хлеба из Симбирской губернии как голодающей»{257}. Одновременно он разрешил свободную продажу хлеба в уезде по удостоверениям уездного и волостных советов, но лишь в количестве, необходимом для удовлетворения нуждающегося населения{258}. 2 апреля 1918 г. Николаевский уездный Совет народных комиссаров Самарской губернии обратился в Самару с требованием прекратить свободную торговлю хлебом, поскольку последняя способствует вывозу хлеба из уезда, что отрицательно сказывается на его продовольственном положении{259}.

В мае-июне 1918 г. в ряде губерний и уездов Поволжья местные советы в целях смягчения остроты продовольственного кризиса пошли на открытое нарушение советского законодательства и своей властью ввели на подчиненной им территории свободную торговлю хлебом. В частности, она была разрешена во многих уездах Симбирской{260}, Саратовской, Самарской и Казанской губерний. Так, например, 19 июня 1918 г. Вольский уисполком Саратовской губернии постановил: 1. «Ввиду критического положения объявить временно вольную продажу [так в тексте. — В. К.] хлебом и продуктами». Точно такое же решение принял Балаковский Совет. Он разрешил закупку хлеба по вольным ценам в Самарской губернии и Новоузенском уезде, так как «ввиду закрытия свободной торговли» его покупка и поступление в ссыпные пункты по твердым ценам оказались очень «слабые»{261}. В июне 1918 г. свободная торговля хлебом была разрешена местной властью в Казанской губернии. Причем право закупки хлеба было предоставлено исключительно союзу кооперативов и продовольственным комитетам{262}. В начале июля 1918 г. Казанский губсовдеп пошел еще дальше. Он разрешил крестьянам свободно реализовывать на рынке хлеб, чтобы привлечь их в Красную армию, поскольку в губернии была объявлена мобилизация{263}. 14 июля 1918 г. III Казанский уездный съезд советов крестьянских депутатов принял постановление, в котором говорилось, что «ни воинские команды, ни принудительная разверстка хлеба не дадут» результата, для удовлетворения нуждающейся бедноты необходима монопольная покупка хлеба продовольственными организациями и кооперативами по рыночным ценам. Однако средств на такую операцию не имелось, поэтому в своей резолюции съезд обратился с просьбой к центральной власти «отпустить 500 тыс. рублей для покрытия расхода, произведенного на покупку этого хлеба»{264}. Резкая критика методов проведения государственной хлебной монополии прозвучала в выступлениях делегатов Саратовского губернского съезда Советов, проходившего 31 мая — 2 июня 1918 г. в Саратове. В частности, в одном из них говорилось: «Власть на местах поняла декрет не так, как он издан, и теперь нельзя приобрести на стороне пуда муки, потому что ее из одного села в другое не пропускают, на дороге конфискуют, и в результате крестьяне остаются и без денег, и без хлеба»{265}.