Проходными дворами уходили мы от преследования.
В Америке в дорогом, благополучном пригороде посреди наманикюренного газона вырос каштан. Допросив семью, она убедилась, что никто его не сажал. Ветром его тоже не могло занести, так как, внимательно изучив окрестности, она не нашла ни одного каштанового дерева.
Наконец-то дождалась благой вести, знака свыше!
А ведь, не нарушь они тогда своим дурацким смехом плавного течения похоронной процессии, может, и приоткрылась бы им жгучая тайна жизни и смерти, может, и подал бы знак мертвый дедушка в военном френче?!
А так крутись и гнись, как стебель на ветру, без всяких гарантий и уверенности в завтрашнем дне.
Лекарство от смерти
С того дня проблема бессмертия заполнила наши дни. Я стала вести длинные разговоры с мамой на эту тему. Главный состоялся однажды утром. Солнечный луч, прорвавшись через подвешенную на окне призму, метался цветными горошинами по натертому паркету, от которого приторно и сладко пахло мастикой.
Я лежала в кровати с забинтованным горлом и наблюдала, как мама собирается на работу. В легком облачке пудры улыбалась она своему отражению, мурлыкая под нос жалостливую песню: «…я могилу милой искал, но найти ее нелегко, долго я томи-и-и-лся и страдал, где же ты, моя Сулико?».
— Мама, ты не умрешь?
Мама засмеялась и стала объяснять что-то о времени, неизбежности, а я ничего не воспринимала — ужас охватил меня! Но тут я получила твердое обещание, что жить она будет долго, минимум сто лет.
— А я? — замерла я в необъяснимой тоске.
— Ну, к тому времени, как подойдет твой черед, наверняка придумают лекарство от смерти, — пообещала мама и ушла на работу.
Это меня обрадовало, но где гарантии? Ведь взрослые не всегда говорят правду. Я нисколько не сомневалась, что лекарство придумают, но как скоро, успеют ли?
Я рассказала все Леське, и он подтвердил мои сомнения. Мы решили подстраховаться и параллельно с учеными заняться собственными экспериментами.
Мы перестали валять дурака и безобразничать во дворе, уйдя с головой в химические опыты. Смешивали землю с вареньем, растирали соль с песком, добавляли зубной порошок, доливали подсолнечное масло и духи «Красная Москва», но главная проблема оставалась нерешенной: как и с кем провести эксперимент? Понятно, что сами мы для этого не годились, так как находились в самом начале жизненного пути, поэтому выбор пал на двух старушек — мою няню и Леськину бабушку.
Споткнулись мы в самом начале эксперимента. Никакими силами нельзя было заставить вредных старушек откушать нашу стряпню. Я продвинулась чуть дальше, и один раз мне удалось обхитрить доверчивую няню.
На Леськиной кухне в мутной жидкости трехлитровой банки рыхлой медузой томился гриб. Смешав его настойку с огуречным рассолом, спрыснув «Красной Москвой», мы поднялись ко мне, где няня перебирала гречневую крупу. На столе образовалось две кучки: одна маленькая чернявая с плохими крупинками, а другая побольше — светленькая, хорошая. Подойдя сзади, я поцеловала няню в седой затылок и убедительно сказала:
— Няня, закрой глаза, — открой рот.
Няня подчинилась, и я аккуратно засунула ложку в беззубый рот.
Она опомнилась и начала плеваться и раздувать крупу по всей кухне, смешивая хорошую с плохой, абсолютно не считаясь с тем, что эксперимент пошел кошке под хвост, шанс упущен и уже никогда не видать ей вечной жизни на земле.
Крибли-крабли-бумс
В один особо удачный день мы нашли бездомную, скорее всего, потерявшуюся собаку. Небольшая, короткошерстная (смесь терьера с дворняжкой), стала она нам преданным другом и компаньоном. Задача, где и с кем она будет жить, решилась на удивление легко. Леськины родители «из простых» к домашним животным относились с некоторой брезгливостью, а мои, интеллигентные, неожиданно быстро согласились.
Как же мы любили нашего Бобика! Даже эксперименты с лекарствами были на время отложены, и мы с головой ушли в новую привязанность.
День начинался с ежедневной разминки. После завтрака, приладив папин пояс под собачий поводок, мы втроем причаливали к будочке на углу Караваевских бань, где выживший из ума старик-еврей продавал газеты, открытки и фотографии знаменитых артистов.
Вопрос наш к нему был всегда один и тот же. Звучал он, будто пароль из шпионских фильмов, и действовал на старика, как красная тряпка на быка. Еще издали, завидев нашу компанию, он начинал готовиться к встрече: вскакивал с высокой табуретки и наваливался всем телом на небольшой прилавок с прессой, которую он прижимал камушками, спасая от ветра.