Теперь, когда они столкнулись с их первым боем, он чувствовал себя намного спокойнее. Его люди превосходно действовали под сильным давлением.
Лейтенант перевернулся и вытащил рацию. Он вызвал командование и снова повторил свою просьбу о помощи.
- Мы оцениваем угрозу. Вы должны сохранить свою позицию любой ценой, - сказал человек на другом конце провода.
- Нам действительно не помешала бы помощь. У нас на прицеле пятьсот или шестьсот человек. Мы не можем держать их вечно, - сказал Коули.
- Держитесь любой ценой, - повторил мужчина и повесил трубку.
Коули в отчаянии швырнул рацию на стол.
- Трамбл, ты иди налево, а я пойду направо. Проверь людей на предмет потерь, - сказал Коули, кивая капралу.
Коули скатился в первый окоп и увидел, что Джонс и Томас закуривают сигареты.
В их распоряжении был целый арсенал оружия, включая дополнительный "М1" и громоздкую винтовку "БАР". Между мужчинами лежала сумка с гранатами. Иглз был левшой, и мужчины ловко расположились так, чтобы им было удобней вести огонь.
- Вы, ребята, в порядке?
- Да, сэр, - сказал МакKлюр, тощий парень из Бронкса. - Просто напуганы до смерти.
- Я работаю над тем, чтобы заручиться поддержкой. Мы должны пока удерживать этот холм.
- Понял, сэр, но, если эти немцы продолжат так же вальсировать на холме, эта битва закончится раньше, чем мы думаем, - сказал МакKлюр.
- Будем надеяться, что ты прав.
В третьем окопе Коули нашел первую жертву. Дэн Иглз получил пулю в грудь, но все еще двигался. Его напарник, рядовой Дейв Джонс, приложил к ране сверток с марлей.
- Господи, Иглз, ты в порядке?
- Довольно хреново, но я все еще могу сражаться.
- Я пришлю тебе медицинскую бригаду, - пообещал Коули.
Коули бросился к последнему блиндажу. Он уловил движение впереди. Немецкий солдат вышел из леса с опущенным пулеметом. Коули скатился в окоп и оценил ситуацию. Его люди прекрасно справлялись и были готовы к большему. Он передал еще несколько слов ободрения.
Когда он готовился вернуться в центр, его люди снова начали стрелять.
На этот раз немцы подошли к забору в полном составе. В их сторону направлялось, должно быть, человек пятьдесят.
- Следите за флангами, если они обойдут нас, нам конец, - напомнил он двоим.
Они прокричали подтверждение, а затем выстрелили в приближающихся фрицев в белом.
Коули попал под прямой огонь несколько секунд спустя. Пули пролетели мимо его позиции, но он продолжал двигаться. Если он остановится, чтобы найти цели - ему конец. Он нашел свой блиндаж и нырнул внутрь. Его каскa отлетелa, и он ударился о землю с такой силой, что у него перехватило дыхание. Он перевернулся и смотрел в небо целых пять секунд, прежде чем вернуться к делу.
- Сэр, все на месте и все в порядке, - сказал Трaмбл. - С этой стороны жертв нет.
- То же самое и здесь. Это чудо, - сказал Коули.
Он переместился в блиндаж позади позиции Коули и занял позицию на 50-м калибре сзади джипа. Прогремела большая пушка, проделав гигантские дыры в приближающихся силах немцев. Снаряды были такими же бронебойными, которые использовались на задней части бомбардировщика B-17. Они могли одним выстрелом отделить человека от конечностей.
- У этой чертовой штуки нет диапазона движения. Я отцеплю его, - сказал Трамбл.
- Будет чертовски жарко, - предупредил Коули.
Трамбл схватил ствол и поднял, но бросил оружине обратно на крепление и сунул руку в снег.
- О Боже, как больно! - сказал Трамбл и вытащил из кармана носовой платок и забрался в блиндаж.
- Не нагревай пулемет, - сказал Коули. – Стреляй короткими очередями.
- Сделаю все, что в моих силах, сэр, но там внизу много немцев.
Коули снова обратил свое внимание на дорогу и обнаружил, что, похоже, вся дивизия фрицев приближается к их позиции.
7: Грилло
Дорогие мама и папа.
Я прибыл в Европу, но не так, как ожидал. Меня и некоторых других парней из моего подразделения задержали, пока они пытались решить, что с нами делать. Я надеялся увидеть какие-то действия, но у нашего рейса были задержки. До сих пор я - единственный известный мне десантник, который еще не прыгал из самолета.
В Европе все по-другому. Не только еда и напитки, но и люди. Они так долго находились под стрессом войны, что мечутся, как испуганные цыплята. Помните, у нас была курица, которая никогда не выходила из курятника, даже когда приходило время есть? Многие люди здесь - именно такие.
Но они также дружелюбны и относятся к нам с уважением. Они называют наши имена, называют нас "освободителями". Я пытался сказать тем, с кем разговаривал, что я ничего не сделал, но они просто улыбаются и трогают меня. Они жмут мне руки и ведут себя так, словно я своего рода звезда.
Кто-то из людей бросил нам немного фруктов. Я не думаю, что они бросали фрукты в нас, они бросали их для нас. Я, конечно, был благодарен.
Как Луиза? Я собираюсь написать ей в следующий раз, но, если что-нибудь случится с почтой, пожалуйста, скажите ей, что она каждый день в моих мыслях. Скажите ей, что я скучаю по ней и люблю ее. Хотел бы я, чтобы она знала, как сильно я по ней скучаю. Меня не было больше трех месяцев, но иногда кажется, что прошло три года.
Скажи отцу, что я тоже думаю о нем. Он всегда был суровым человеком, но он посмотрит на меня по-другому, когда я вернусь домой в своей новой армейской форме. Надеюсь, он гордится мной.
Я люблю вас обоих и напишу снова, как только представится возможность.
- Франклин
Рядовой Грилло присел рядом с деревом и закончил нацарапывать свое письмо домой огрызком карандаша на уже изношенной бумаге.
Мир вокруг него был относительно спокоен, поскольку не было ни выстрелов, ни падающих мин, ни ныряния в окопы, когда 88-миллиметровые снаряды с визгом разрывали листву, колотили по земле и убивали или ранили его сослуживцев в боеспособной роте.
Два дня в холоде, и он уже проклинал свое решение вступить в армию. Он также проклинал того, кто нарушил приказ и отправил его в эту роту, в качестве пехотинца, вместо того, чтобы специализироваться на подрывах.
Голые ветви деревьев висели над головой, покрытые снегом и льдом. Древесина трещала, когда немного тепла просачивалось в эту ужасно холодную ночь. Многие деревья были срублены примерно в двадцати футах от земли, их расщепленные концы почернели из-за разрывов минометов.
Его не нужно было предупреждать, чтобы он нашел окоп, как только начнется обстрел. Это было частью базового обученя, и после того, как он провел несколько дней в 101-м, он привык проводить много времени лежа на земле, задрав задницу в воздух. Стоять в шоке, когда вокруг тебя падают снаряды, было хорошим способом попасть под шрапнель.
Не то чтобы укрытие было какой-то гарантией безопасности. В первый день он и другой новобранец, Биллингс, прибыли, чтобы помочь отряду "Бейкер". Они наткнулись на бывшую яму, где несколько солдат были подорваны, когда они сбились в кучу. Невозможно было сказать, был ли снег красного цвета от плоти или обрывков одежды. Брызги крови вокруг места взрыва миномета рассказали всю историю.
Грилло спал в неглубокой яме рядом с рядовым Фейxи, человеком, который умудрялся храпеть, как грузовой поезд. Он провел большую часть ночи, свернувшись калачиком рядом со своим новым другом, и дрожал под тонким одеялом.
Когда 101-й полк был вызван для поддержки 28-го пехотного полка в ходе немецкого контрнаступления под бельгийским городом Бастонь, они оказались неподготовленными к погодным условиям во многих отношениях. У них не хватало припасов, перевязочных материалов для ран, еды и, что хуже всего, боеприпасов.
Он сидел в казарме в течение нескольких недель, ожидая приказов. Когда они прибыли, его и еще нескольких человек провели через обработку, выдали оружие и посадили в грузовик, направлявшийся в Германию. В день их отъезда было очень холодно, но почему-то вместо снега шел дождь.
С грузовиком пока все было в порядке. Хотя он и согласился выпрыгивать из совершенно исправных самолетов, реальность заключалась в том, что это пугало его до смерти. Он никогда хорошо не переносил высоту, и в падении было что-то такое, что не вязалось с его интуицией или телосложением.
Слишком поздно оплакивать это сейчас. Он был здесь, в Европе, на границе с Германией, и вместо того, чтобы маршировать с оружием наперевес, он съежился с несколькими людьми, ожидая немецкого контрнаступления.
Его и Биллингса униформа была новее, чем у кого-либо другого во взводе, но это не делало ее теплее. Его куртка казалась поношенной, а ботинки, казалось, примерзли к ногам. Док компании посоветовал ему каждый час ослаблять шнурки и ходить, чтобы у него не было обморожения ног.
Грилло провел неделю в Великих озерах несколько лет назад, навещая своего дядю Стива, но это не подготовило его к этому пронизывающему холоду. Ветер с ревом поднялся с воды и однажды утром достиг отметки в пятнадцать градусов ниже нуля. Тем не менее, они отправились на подледную рыбалку, ни черта не поймали и провели остаток выходных, сидя у костра, играя в карты и попивая пиво.
В Арденнах был совсем другой вид холода. Куда бы он ни посмотрел, везде был снег. Пучки растений торчали из белизны тут и там, но также торчали корни деревьев и куски земли. Под легким снегом был лед, который нужно было пробить, чтобы добраться до земли, чтобы можно было выкопать яму и съежиться в ней.
Он подумал о своем друге Эдди Элджине и задался вопросом, как поживает этот человек. Он выглядел как король вечеринок, но это не помогло бы ему на войне. Он был бы просто еще одним молодым солдатом, который хочет всадить пулю во врага.
Грилло никогда бы не сказал этого вслух, но он скучал по тренировочной базе. Он скучал по теплой постели, даже если его выгоняли из нее в любое время дня и ночи для маневров или просто для занятий физкультурой.
Прошлой ночью дорожки были утоптаны в заснеженной земле, но теперь их покрывала свежая белая пыль. Из-за холода в воздухе витал свежий зимний запах, но он был приглушен звуками разорвавшихся снарядов.
Фейхи испустил эпический пердеж, затем перевернулся и натянул одеяло до шеи.
- Таким пердежом мы выдадим нашу позицию, - сказал Грилло.
Это были первые слова, которые он произнес со вчерашнего вечера.
- Это шкварки, - сказал Фейхи. - Конечно, наешься, но потом тебе придется решать другие проблемы, например, как эта паршивая еда засядет у тебя в желудке. Я никогда так не скучал по дому, даже когда мы валялись на пляже в Нормандии. Подожди, беру свои слова обратно. В тот день я очень скучал по дому.