9
Едва рассвело, когда я спускаюсь по лестнице в прихожую, где менее двенадцати часов назад стояла, полная предвкушения и волнения, что ночь будет незабываемой. Несмотря на ранний час, сейчас все кажется каким-то более ясным. Все комнаты пусты, будто вечеринки и не было. Но стопка коробок из-под пиццы и куча мешков с мусором у задней двери говорят об обратном. На кухонном острове я нахожу стаканчик кофе с моим именем, коричневый бумажный пакет и… свой телефон. Похоже, его оставили для меня.
Я открываю пакет и нахожу миндальный круассан. Только один вид этого слоеного чуда заставляет мой желудок затрепетать в предвкушении. Откусываю большой кусок, наслаждаясь сладкими, хрустящими слоями, и снимаю крышку с кофе. Теплый аромат тыквенного латте с пряностями окутывает меня, пробуждая ассоциации с уютными осенними днями.
Складываю оставшийся круассан и выхожу на улицу с завтраком в руках, обходя мешки с мусором у двери. Надо будет потом найти бак и выбросить их — это минимум, который я могу сделать после того, как ушла с вечеринки ради ночи с двумя случайными незнакомцами.
На улице неестественная тишина, от которой по спине пробегает холодок. Где все? Я опускаюсь на диван на террасе, отпиваю кофе и снимаю блокировку с телефона. Галерея заполняется видео — мной, «Уэсом» и «Триком», моменты, которые теперь кажутся совсем другими. Одно видео особенно притягивает взгляд — я, лежащая без сознания на кровати.
Запускаю его, и адреналин смешивается с ожиданием. На экране мелькает фигура Уэса — его телосложение сложно не узнать. Он подходит ко мне и вводит в мою руку какое-то прозрачное вещество. Я не могу оторвать глаз, как он нагревает лезвие ножа зажигалкой, пламя дрожит в полутьме комнаты. Сердце начинает стучать быстрее, но не от страха, а от возбуждения, когда он подносит раскаленное лезвие к моей коже и медленно, с явной уверенностью, вырезает что-то.
Смотрю, затаив дыхание, как они по очереди оставляют на мне метки. Каждый надрез — это претензия, знак принадлежности чему-то, чему я не могу дать названия, но отчаянно желаю. Уэс заботливо перевязывает рану, его руки нежны и властны одновременно, прежде чем он накрывает меня простыней. Камера выключается, и я остаюсь с образами своего внешнего спокойствия, в полном контрасте с тем бурлящим волнением, что поднимается во мне.
Не задумываясь, я задираю футболку и срываю повязку, поморщившись от резкой боли. Кровь медленно проступает на свежем шраме. Зрелище завораживает. Боль почти не чувствуется, затмевается удовлетворением от того, что эти метки принадлежат мне. Как я не ощутила их вчера? И почему почти не чувствую сейчас? Я легонько касаюсь раны, по телу пробегает приятная дрожь. Мирное утро вокруг меня кажется фасадом, скрывающим темную, захватывающую тайну, которую я теперь ношу, вырезанную в моей плоти.
Неизвестный: Наслаждаешься завтраком?
Вздрогнув, я резко вскинула голову, стараясь натянуть футболку пониже, и быстро закрыла видео. Экран погас, и в отражении я увидела свои расширенные от испуга глаза и учащенное дыхание. Но вдруг что-то другое привлекло мое внимание — за спиной, в темном стекле, мелькнула тень.
Дыхание сбилось, сердце застучало в горле. Я резко обернулась, но сзади никого не было. Комната была пуста, утренний воздух безмолвен и тих. Из меня вырвался нервный смешок, полный сомнений. Или я окончательно схожу с ума, или он действительно мастерски прячется в тени. От этой мысли у меня по позвоночнику пробежала дрожь, смесь страха и возбуждения закрутилась внутри. Не могу понять, хочу ли, чтобы он был здесь, или меня пугает это больше, чем я готова признать.
Он что, случайно догадался, что я обожаю тыквенный латте? Или что миндальные круассаны — моя слабость? От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок. Может, он наблюдает за мной дольше, чем я думала? Или я просто пытаюсь ухватиться за что-то реальное, чтобы ночь не закончилась так быстро.
Хотя, возможно, мне слишком нравится эта мысль.
Я решилась ответить на его вопрос: «попался», надеясь, что наконец увижу его лицо. Ведь он меня по-настоящему обманул — это уж точно. Разве нарушить еще одно правило будет таким уж большим грехом?
— Выходи, выходи, где бы ты ни был, — шепнула я себе под нос, в голосе явственно звучал вызов, смешанный с ожиданием. И вдруг телефон завибрировал в руке, снова заставив меня вздрогнуть.
Неизвестный: Татум.