- Ты хочешь уже ложиться?
Алекс вздохнула:
- Уже не хочу. Пошли. – Она повернулась к двери, и глаза у нее расширились от удивления. – Ой, посмотри.
Райли влез на один из чемоданов и делал попытки взгромоздить свою тушку на стул, который стоял рядом с кроваткой Хоуп.
- Райли, - зашипел Дэниел. – Слезай сейчас же.
Но Алекс подпихнула Райли под зад, и тот оказалась на стуле. Оттуда он перебрался на кровать и, издав душераздирающий вздох, театрально плюхнулся на живот.
- Райли, - выругался шепотом Дэниел. – Брысь с кровати.
Но Алекс покачала головой.
- Оставь его. Если она проснется, то, по крайней мере, не будет одна.
Даттон, вторник, 30 января, 23 часа 30 минут
Он ослабил галстук и поерзал на сиденье. Мужчине его роста неудобно долго сидеть в узкой машине. Кейт уже вернулась с работы, ее Вольво стоял в гараже. Со своей наблюдательной позиции он мог видеть, как сестра двигалась в доме, кормила кошку и вешала пальто.
В данной ситуации он счел за лучшее, каждую ночь устраивать наблюдение за ее домом. Он следовал за ней из города и старался не попадаться на глаза. Если она его обнаружит, то придется признаться, что он беспокоится о ее безопасности. Но сказать ей, что она потенциальная жертва, язык не поворачивался. Она тот час же заинтересуется, откуда у него такие сведения.
А вот этого ей знать нельзя. Не только ей, а вообще никому. Никто и не узнает, если он будет вести себя тихо. Обеих женщин убили в промежуток времени между восьмью часами вечера и двумя часами ночи. Обеих женщин похитили из машины. Итак, он будет следовать за Кэти по пятам, пока она ни сядет в машину. И ночью будет за ней приглядывать. Днем вокруг нее крутится толпа народа, что значительно снижает опасность. Фотографии из ежегодника. Две из них уже перечеркнуты. Он пытался весь вечер направить мысли в нужное русло. Это однозначно предупреждение. Рядом с Кэти в списке еще семь молодых женщин. Ему бы отдать этот листок Вартаняну, и тем самым спасти жизни другим. Но он должен думать о своей сестре. О своей жене и детях. И если бы ему еще раз пришлось оказаться перед выбором, он все равно сжег бы этот листок. Отдай этот список в полицию, Дэниел Вартанян автоматически задал бы вопрос, почему именно он получил это предупреждение. Даже анонимное письмо не давало ответа. Дэниелу хватило бы одного взгляда на, перечеркнутую красным крестом, фотографию Кэти, чтобы сложить два плюс два.
Ты мог бы вырезать фотографию Кэти. Ты мог бы передать листок в полицию и спасти остальных. Велик ли риск, что лаборатория ГБР обнаружит на листке его отпечатки пальцев? Нет. Он просто не мог. Впрочем, если Вартанян начнет копать, то одному Богу известно, что всплывет наружу.
Если одна из этих семи женщин умрет, ее кровь будет на моих руках. Значит, так и будет. Он защищал свою семью. Если семьи этих женщин, которые ходили в школу вместе с Джанет и Клаудией, пораскинули бы мозгами, они тоже бы встали на их защиту. Но они не знаю того, что известно ему.
В своей жизни он занимался и отвратительными, и неприличными делами. Но до сих пор на его руках не было крови. О, нет. Алисия Трейман. Перед его мысленным взором всплыло лицо Алисии, и та ночь тринадцать лет назад.
Но мы ее не убивали. Они ее просто изнасиловали. Все. Все, кроме Саймона. Он только фотографировал. Саймон всегда был больным на всю голову.
А я, что, нет? Ты изнасиловал девчонку. И скольких еще?
Он закрыл глаза. Он изнасиловал Алисию Трейман и еще четырнадцать девочек. Они все насиловали. За исключением Саймона. Он только фотографировал. И где теперь эти фотографии?
Этот вопрос преследовал его все тринадцать лет. Фотографии спрятаны в безопасном месте. Для перестраховки, чтобы никто из них не сболтнул, что тогда произошло. Какими же глупыми детьми они были. Что бы он ни предпринимал, но не мог стереть из памяти то, что они тогда сделали. Что я сделал. Каждую отвратительную подробность. Запечатлели на фотобумаге. Когда Саймона в первый раз объявили мертвым, они все вздохнули с облегчением, но к нему примешивался страх, что эти фотографии когда-нибудь всплывут.
Но за много лет они не всплыли ни разу. Хотя ни один из них не провел эти годы в покое. Они никогда не заговаривали о фотографиях. Или о клубе. Или о том, что они натворили. Так продолжалось до тех пор, пока ДЖ не превратился в алкоголика. Потом он исчез.
И Рэтт исчез сегодня вечером. Он знал, что Рэтт мертв. У Рэтта развязался язык, и его ликвидировали. Также, как и ДЖ. Я же решил поступить по-умному, и не суетиться, пока дело не заглохнет. Фотографии являлись залогом их молчания. Пойдет ко дну один, потащит за собой и других. Но сегодня… они взрослые люди на ответственных должностях. У всех семьи, которые требуют защиты.
Кто убил этих женщин? Женщин, которые тринадцать лет назад были невинными девочками. Девочки, которых ты насиловал, тоже были невинными. Они не виноваты.
- Я знаю, - вырвалось у него. Потом его голос опустился до шепота. – О, Боже, я же знаю. – Сейчас, тринадцать лет спустя, кто-то узнал, что тогда произошло. Он узнал о ключе, значит, узнал и о клубе, и о фотографиях Саймона. Никто из них не убивал этих женщин, никто из оставшихся в живых четверых. Нет, не четверых. Рэтт мертв. Из троих оставшихся в живых. Никто из них этого не делал. То, что этот кошмар вдруг ни с сего начался через неделю после смерти Саймона, вряд ли можно назвать простым совпадением. Дэниел нашел фотографии Саймона? Нет. Это невозможно. Если бы Дэниел нашел фотографии, он начал бы расследование. А он и ведет расследования, ты, круглый идиот. Да, убийства Джанет и Клаудии. Значит, Дэниел ничего не знает.
Но кто-то же знает. Кто-то, кто хочет денег. Кто-то, кто убил двух женщин, чтобы показать им всю серьезность своих намерений. Кто-то, кто угрожает убить и других женщин, если они его не послушаются. Значит, надо слушаться. Он получил инструкции вместе с ежегодником. Он перевел сто тысяч долларов на зарубежный счет. Несомненно, поступят и другие указания. Он заплатит еще, и еще, только чтобы быть уверенным, тайна так и останется тайной. Тайна.
Глава 12
Даттон, вторник, 30 января, 23 часа 55 минут
Когда Алекс прикрыла дверь в спальню Хоуп, Мередит ей пожаловалась:
- Просто помираю с голоду. – И тут же влезла в холодильник чуть ли не поп пояс. – Кроме пиццы я сегодня практически ничего и не ела.
- Вряд ли кому-то из нас сегодня довелось плотно пообедать, - заметил Дэниел, непроизвольно кладя руку себе на живот. Потом он с ворчанием добавил, - спасибо, что ты мне об этом напомнил.
Алекс в поспешно отвела взгляд от его живота, удивляясь тому чувству, которое вызывал у нее этот плоский живот. После всех событий сегодняшнего дня глупо думать о мужских животах. Или о других частях тела. Мередит водрузила на стол, отделявший обеденную зону от гостиной, майонез и тарелку с ломтиками ветчины. Она заметила взгляд Алекс и понимающе ухмыльнулась. Нахмуренный вид первой явно означал, заткнись. Но отказать себе в удовольствии Мередит не могла.
- Дэниел, тебе сделать сэндвич?
Дэниел кивнул:
- Сделай. – Он с тяжелым вздохом оперся локтями о столешницу, голова его поникла.
Мередит, хихикая, укладывала ветчину на хлеб.
- Ты похож на Райли, когда так вздыхаешь.
Дэниел устало улыбнулся:
- Я где-то слышал, что люди со временем становятся похожими на их собак. Надеюсь, что в нашем случае речь идет не о внешнем сходстве. Не могу же я быть похожим на этого парня.
- Почему не можешь? Райли просто няшка. – Мередит, показав украдкой Алекс язык, протянула Дэниелу тарелку с сэндвичем. – Что ты будешь, Алекс?
Алекс закатила глаза, она слишком устала, ей сейчас не до шуток.
- Ешь, Мер. – Она подошла к окну, отодвинула штору. Патрульная машина на месте. – Может, нам отнести им кофе или еще что-нибудь?
- Кофе их очень порадует, - согласился Дэниел. – Если ты его сваришь, я отнесу. А если ты не будешь без особой надобности подходить к дверям, то порадуешь меня.
Мередит отодвинула в сторону, вымазанную в пластилине, голову принцессы Фионы, и тоже со вздохом уселась. Тарелку она пристроила себе на колени.
- Агент, мы находимся под домашним арестом?
- Ты же знаешь, что нет. Но не делать ничего для вашей безопасности, было бы грубой ошибкой.
Алекс занялась кофеваркой.
- Так или иначе, дома безопасно, - пробормотала она.
Мередит наморщила лоб:
- Во всяком случае, для тебя и Хоуп самое разумное, оставаться дома.