— Ты спросила, чего я хочу, — говорит он, придвигаясь ближе, когда я теряю способность дышать. — Я наблюдал за тобой всю чёртову ночь. Я хочу выебать из тебя всю печаль, пока ты не закричишь в экстазе, кончая на мой член.
Приглушенный стон срывается с моих дрожащих губ, когда он разжигает во мне жгучее желание. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Так горячо и, несомненно, волнительно. Боль поселяется у меня между ног, и тепло разливается по моей коже. Я буквально чувствую, как мой клитор пульсирует, умоляя о его языке, и, кажется, не могу побороть желание сорвать с него костюм.
— Я хочу исследовать каждый дюйм твоего маленького сексуального тела, — смело говорит он. — У тебя такая сексуальная попка, малышка Квинн.
Еще один тихий стон срывается с моих губ без моего разрешения.
— Тебе нравится, когда я тебя так называю, не так ли, детка?
— Малышка Квинн, — повторяю я его слова, увлеченная.
— Вот так, — воркует он, беря меня за подбородок рукой, убедившись, что я смотрю прямо в глаза его маски. — Теперь скажи мне. Если бы я прямо сейчас просунул руку между твоих бёдер, насколько влажной ты была бы для меня?
Мой живот сжимается от этой мысли.
Правда в том, что сейчас я мокрее, чем когда-либо в своей жизни.
— Очень, — шепчу я.
— Чёрт, — ворчит он, крепче сжимая мое лицо, сдавливая мои щеки. — Даже сквозь эту маску я уже чувствую запах того, какая ты сладкая. Я хочу попробовать.
Мои колени вот-вот подогнутся. Всё моё тело начинает дрожать. Моё лицо заливает жар.
Каким-то образом мои самые мрачные фантазии, о которых, как я полагала, я могла только мечтать или читать, имеют силу воплощаться в жизнь прямо у меня на глазах.
— Такой хорошенький ротик. Используй его с пользой.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, склонив голову набок.
— Скажи мне, чего ты хочешь от меня, и я дам это тебе.
И, наконец, я отпускаю от всего сердца.
— Тебя, — отвечаю я.
— Правда?
— Да, — тихо отвечаю я. — Я хочу, чтобы ты воплотил в жизнь мои самые тёмные фантазии.
— Самые тёмные, — повторяет он, колеблясь. — Я могу представить, что моя тьма сильно отличается от твоей, милая.
— Самые тёмные, — подчеркиваю я. — Но есть одно условие.
Положив руку мне на грудь, он толкает меня назад, прижимая к стене. Слегка обхватывая пальцами мое горло, он надавливает, заставляя меня с трудом глотать.
— Сегодня, — я выдыхаю, хватая его за запястье. — Всего на одну ночь.
— Одна ночь?
— Да. К восходу солнца всё закончится.
Он смеется, без тени юмора.
— Ты говоришь это так легко, как будто я могу отпустить тебя.
— Ну, это моё условие, — настаиваю я.
— Даже если это на сегодня, и только на сегодня, малышка Квинн, — он колеблется, раздвигая мои ноги коленом. — Ты всё равно всегда будешь моей.
Моргая на него, я ничего не говорю.
— Пощада, — выдыхает он. — Моли меня о пощаде, если моя тьма окажется слишком невыносима для тебя.
С этими словами Призрак отпускает меня, и я хватаю ртом воздух, наблюдая, как он снимает пояс своей мантии. Я пытаюсь представить, что скрывается под длинными драпированными рукавами и изорванной тканью его костюма.
— Лицом к стене, — инструктирует он.
И я колеблюсь, не уверенная, правильно ли я его расслышала.
— Не заставляй меня повторяться, Квинн, — предупреждает он низким голосом. Непроницаемый.
— Ты просила тьму. Не забывай об этом.
Поворачиваясь на каблуках, я смотрю на стену, готовясь к неизвестности. Испуганная, но в то же время взволнованная. Адреналин скачет по моим венам, как закись азота. Я хочу этого.
Мне это нужно.
Он резко выдыхает.
— Руки к стене.
Прижимаю ладони к холодной, твердой поверхности, и по моему позвоночнику пробегает холодок.
Мой инстинкт подсказывает мне бежать. Далеко-далеко отсюда.
За исключением того, что моё возбуждение очевидно. Мои соски превратились в твердые красные бутоны. Моя бледная кожа покраснела. Моё дыхание поверхностное. Мои бедра скользкие, и моё тело так и просится, чтобы над ним надругались. Разрушили. Во всех отношениях.
Но не просто кто-то.
Только он.
Призрак.
— Ты доверяешь мне? — спрашивает он, и я почти чувствую, как его взгляд прожигает мой затылок.
— Да, — тихо отвечаю я.
— Глупая, малышка Квинн, — насмехается он надо мной, убирая мои волосы за плечо, обнажая шею. — Неправильный ответ.
Я хмурюсь, сомневаясь в своей морали.
Это Хэллоуин. Безрассудство. Будь безрассудной, подбадриваю я себя.