Её шёпот проносился над полем сражения, и я видел, как вокруг меня клубится сладостно-смрадный туман, словно она пытается поглотить и утащить меня в свою бездну. Но я всё так же не мог понять, почему они не боятся ее, не чувствуют ее присутствие. Может быть, она так давно среди них, что стала частью их жизни?
Я видел смерть, но не испытывал ни страха, ни отвращения. Я не мог умереть. И это была моя проблема, и она же была моей прерогативой. Однако мне казалось, что их смерти были абсолютно бессмысленными. А их жизни — такими нелепыми и столь быстро оборвавшимися. Я не мог повлиять на их судьбу. Я мог лишь наблюдать за тем, как они переживали эту трагедию.
Молча стоял и смотрел. Ибо не был ни на чьей стороне. А скорее, был над этим всем. Будучи бессмертным, я видел лишь одну правду: человек есть хуже зверя в самый страшный час. Он способен на такую жестокость, на такую ненависть, на такое уничтожение, что ни одно животное не способно повторить.
Я подумал о том, что может быть причиной их сражения. Религиозные разногласия? Спор о земле? Месть? Но спустя миг понял, что меня это не интересовало. Молча пошел вперед, не обращая внимания на грохот боя. Я не был ни на чьей стороне. Ибо сам по себе. И у меня был нож. А у кого нож, тот и прав, не так ли?
Выцепив взором самого крепкого из сомалийцев, я яростно зарычал, словно зверь, бросающий вызов. Здоровяк ответил мне грохотом голоса, но я не подвёл крепкого парня. И ловким движением руки я вскрыл ему глотку от уха до уха, почувствовав приятную тяжесть в руке и вкус крови на лезвии.
Столь равнодушная и показательная жестокость тут же утихомирила всех. Бой замер, и все глаза были устремлены на чужака.
Двое воинов ринулись на меня, но один уже лежал спустя миг с ножом в глазнице, а из его глаза вытек фонтан крови, а второй был со свернутой шеей, словно цыплёнок. Я не чувствовал ни удовольствия, ни жалости. Я был лишь машиной, программой, что уничтожала то, что было на ее пути. Ибо таков мой «ПУТЬ».
Остановился в центре поселения. Люди были ошеломлены, испуганы, но в их глазах я увидел не только страх, но и уважение. В этом кровавом моменте я был их богом, их стражем, их палачом. Именно так я и стал владельцем этого поселения. И я не знал, что делать дальше.
Они окружили меня, словно стадо овец, ждущих от пастуха указания. В их глазах я видел смесь страха и надежды. Они были готовы поклоняться мне, следовать за мной, умирать за меня. Но я не был богом. А лишь простым человеком, который случайно оказался в этом месте по воле судьбы.
Я ощущал пустоту внутри себя. И не знал, что делать с этой свалившейся властью и этими людьми. Да и не хотел быть их богом. Не хотел быть их стражем. Не хотел быть их палачом. А хотел быть просто свободным.
Спустя час вновь огляделся вокруг. Поселение было небольшим, но жизнь в нём била ключом. Дети играли в пыли, женщины готовили еду, мужчины чинили свои орудия труда. Это было как картина из прошлого, из того времени, когда люди жили в гармонии с природой.
Но я знал, что эта гармония была иллюзорной. Мир был жесток, и люди были еще жестче. Но мог выбрать свой путь. И я решил, что буду искать смысл в этом безумном мире. Буду учиться у этих людей, узнавать их традиции, их истории. И буду пытаться понять их страхи, их мечты, их надежды.
И может быть, тогда я найду смысл и в собственной жизни. Как говорилось? Хочешь чему-то научиться? Найди ученика! Вот и я сам попробую стать вновь человеком и привести дикарям нотки «цивилизации».
Мои размышления прервал шаман. Он появился из толпы, словно призрак, одетый в затёртую до дыр шкуру льва, которая увенчивала его голову. В руках он держал посох из пробкового дерева, украшенный странными символами.
Он пытался объяснить мне основы своей магии, а затем и школы вуду. Я слушал его с нескрываемым интересом. В конце концов, я был бессмертным, я видел много чудес, но никогда не видел ничего подобного. И на удивление всё получилось. Я сумел поднять всех убитых в недавнем бою. Их тела поднялись с земли, как куклы на нитях, и их глаза загорелись тусклым светом.
Моя магическая сила оказалась столь насыщенной эфиром, что свежеподнятые зомби работали за троих. Они были сильными, быстрыми и не испытывали боли. Они были моей новой армией и столпом, на котором теперь также держался авторитет среди аборигенов.
Да, были моменты, когда они пытались сожрать или изнасиловать кого-то из местных, вне зависимости от пола. Но это мелочи трудовой деятельности со специалистами «из-за рубежа», или как еще обозвать мертвеца? Хельфхельм — то еще дальнее «зарубежье», если подумать.
Притащив пиратскую галеру уже к «нашему» берегу и окончательно разграбив, а затем и разобрав её на стройматериалы, ибо моряков среди местных не оказалось, я продолжил улучшать быт данного общества, ибо жить в такой дыре мне совсем не улыбалось.