Она стояла на месте еще около пяти минут, глядя прямо перед собой, но ничего не видя. Предательские слезы обиды застыли в уголках глаз и щипали переносицу. Сглотнув комок боли, девушка зажала рот рукой, приходя в себя, закрыла глаза, сильно зажмурившись.
Плакать? Из-за него?! Никогда!
Тяжело вздохнув, Даша сжала руки в кулаки, резко их разжала, снова сжала, успокаиваясь, а потом шагнула к сумке и, бросив ту на стул, стала разбирать свои вещи.
А через полтора часа, осмотревшись, позвонив Лесе и договорившись с ней встретиться, пошла искать своего непутевого опекуна, чтобы сообщить ему о том, что уходит. Звать его по имени она не решилась, ей вообще казалось странным, что она может его так назвать - Антон, а потому очень обрадовалась, когда обнаружила его в гостиной, сидящим на диване и разглядывавшим какие-то бумаги.
- Я ухожу, - коротко бросила она, застыв в дверях.
- В смысле? - поднял он на нее быстрый взгляд. - Уже?
Она поняла подтекст и скривилась.
- Не дождешься, - сухо заявила она, скрываясь в прихожей.
- Надеюсь, - в тон ей крикнул он, но так и не встал с дивана, не подошел к ней, казалось, вообще никак не отреагировал на ее слова, будто их не слышал.
И Даша, проклиная всё на свете, злясь на себя в первую очередь за то, что смела подумать, будто он побеспокоится, поинтересуется... тьфу!.. стремительно выскользнула из квартиры в объятья апреля.
"Что ж, ему всё равно!? поправляя воротник, думала она. Всё равно, значит?! Ну, что ж... Посмотрим!".
И уверенно зашагала в сторону автобусной остановки.
А он и не думал беспокоиться, будто вообще о ней забыл. Наверное, на некоторое время так и стало. У него было много дел, голова была забита, следовало обзвонить кучу людей, проверить бумаги, записать в ежедневник все планы на предстоящую неделю, и мысли о том, что где-то рядом с ним должна бы, по идее, ходить упрямая девчонка, совершенно выскочили у него из головы.
Она не сообщила ему, когда вернется домой, и Антон как-то даже забыл о том, что она должна была это сделать. Вспомнил о том, что девушка ушла, мужчина только под вечер, точнее, ночью.
Была уже половина одиннадцатого, когда он, глядя на часы, с запозданием вспомнил о том, что Даша не выходила даже к ужину. Вздохнув, он отбросил в сторону бумаги и направился за ней. Постучал несколько раз, прежде чем, не получив ответа, распахнул ту настежь и вмиг осознал, что девчонки нет в квартире.
Она что же, еще не вернулась? С четырех часов?! А он не заметил... Он забыл о ней.
Зло, грубо чертыхнувшись сквозь зубы, попытался себя оправдать.
Черт побери, ему никогда ни о ком не приходилось заботиться! Все эти годы он жил один, сам за себя отвечая, сам о себя заботясь, сам за себя неся ответственность! Раньше на его шее, черт побери, не висела упрямая вздорная девчонка, которую он на дух не выносит! А сейчас...
Мать твою, и где она шляется, спрашивается?!
Еще один быстрый взгляд на часы, и злость поднимается в нем с новой силой.
Пришлось отругать себя еще и за то, что за все те дни, что они ругались, грызясь, как кошка с собакой, он так и не удосужился взять номер ее телефона. Проворонил, идиот! И поэтому сейчас не знал, что делать, действительно, не находя себе места от беспокойства. Метался по квартире из угла в угол, то и дело смотрел на часы, слушая их мерное тиканье, злясь на нее, раздражаясь всё сильнее и мечтая всыпать ей по полное число, как только до нее доберется.
А в половине двенадцатого он стал серьезно волноваться. Где она? С кем? Что делает одна в огромном городе?! Мало ли придурков по ночным улицам ходит?! Работая юристом, Антон знал, что много. Очень много. И от того едва ли не рвал на себе волосы от волнения.
А потом, будто устав винить во всем лишь себя, вновь начинал злиться на нее.
Она вообще думает о том, чтобы хотя бы на часы посмотреть!?
А затем... Что же ему опять ехать на ее поиски? Как тогда, много лет назад?! Его передернуло. Нет!
В милицию позвонить?.. И что они ему скажут?!
И он опять начинал беситься, расхаживая по квартире и матерясь, не стесняясь, в голос.
А когда он, изводясь от нетерпения, почти мечтал ее увидеть, чтобы потом едва ли не поставить в угол и не отхлестать ремнем, в дверь тихо, как-то неуверенно постучали.
Он застыл, тяжело дыша, а потом стремительно метнулся к двери, резко распахнув ее настежь.
Она. Точно она, стоит на пороге, переминаясь с ноги на ногу и, черт ее побери, даже не смущена!
- Доброй ночи, - сухо проговорила она, поднимая на него усталый взгляд. - Можно войти?
Он потерял дар речи от ее бесцеремонности и наглости, а потому лишь отступил в сторону, когда Даша, протиснувшись между ним и дверным проемом, заскочила в прихожую и стала быстро раздеваться.
Заторможено, чувствуя себя последним идиотом, он, закрыв дверь на засов, медленно обернулся к ней.
- Эй, - окликнул он девушку, - а ты ничего не хочешь мне объяснить?
Даша подняла на него удивленно невинный взгляд чистого ангела. Равнодушно пожала плечами.
- Нет.
У него чуть глаза не вылезли на лоб, губы приоткрылись. Захотелось отхлестать ее.
- Ты на часы смотрела?! - вновь изумился Антон, нависнув над ней каменной глыбой.
Она вновь пожала плечами, не выражая никаких эмоций.
- Да.
- И?.. - с нажимом выдавил он, начиная злиться.
- Что - и? - поворачиваясь к нему полубоком, переспросила девушка.
А Антон уже отчаянно сжимал руки в кулаки, чтобы не сорваться. Мать твою, да она специально!
- И ты видела, сколько они показывают?!
Даша задумчиво наклонила голову набок, нарочито медленно подняла взгляд на стену, где размеренно и монотонно отстукивая удар за ударом, видели настенные часы. Темные бровки приподнялись.
- О, - выдохнула она, легко улыбнувшись, - уже почти двенадцать.
Переведя безответственный и совершенно спокойный взгляд на него, девушка беспечно пожала плечами вновь. Улыбнулась ему, как Антону показалось, наглой вызывающей улыбкой и бросила:
- Засиделась я, - и, больше не говоря ни слова, двинулась в сторону лестницы.
А Антон стоял и смотрел ей вслед совершенно очарованный ее откровенной дерзостью.
И как это называется?! Ведет себя так, словно ничего не произошло, вызывающе, откровенно издеваясь!
Через мгновение он бросился за ней, преградив путь к лестнице, и девушка, словно ожидая подобной реакции, устало подняла на него насмешливый взгляд черных глаз. Смотрит так, будто откровенно смеется.
- Ты что, совсем обнаглела? - выдохнул он, сощурившись. - Объясниться не хочешь?!
- А должна? - губы ее скривились, глаза оставались вызывающе спокойными.
- Я твой опекун, вообще-то! - едва не задохнулся от злости он.
- Так ты об этом вспомнил, наконец? - пронзила она его словами, словно стрелой. - Спустя четыре года!?
Она знала, куда бьет. По больному, по не зажившему, по рваному и не заштопанному сердцу, касаясь раны своими грязными ручонками. Внутри всё взорвалось болью, впиваясь ядом в кровь.
И Антон не выдержал. Наклонившись к ней, схватил за руку, вынуждая девушку к себе прислушаться.
- Спустя четыре года или нет, - прошипел он, - но ты, дорогая моя, остаешься моей подопечной еще на два года, - он отметил, как дернулась ее щека, и сузились глаза, превратившись в черные точки. - Поэтому обязана отчитываться передо мной за каждый свой шаг. Я не намерен вытаскивать тебя из тюряги и иметь дело с наркоманами и пьянчужками, с которыми ты, вполне возможно, водишь дружбу!
Даша задохнулась от гнева, лицо ее побледнело, руки сжались. Она не знала, каким чудом удержалась, чтобы не заехать кулаком по его смазливой физиономии за это оскорбление.
- Без тебя справлюсь! - грубо выпалила она. - Я от тебя никогда больше ничего не потребую!