Больше не потребует? Это замечание отчего-то резануло по ушам.
- Какого черта ты вернулась так поздно?! - продолжал допытываться Антон, удерживая ее на месте. - Почему не предупредила, куда ушла и когда вернешься?! А если бы с тобой что-то случилось!? Ты думаешь о том, что мне потом пришлось бы отвечать за это!
- Значит, ты плохой опекун, - зло выдавила она, поморщившись от его болезненного захвата.
- Так ты это сделала нарочно? - догадавшись, процедил он с яростью. - Специально? Чтобы меня позлить, заставить волноваться?!
- Мне плевать, что ты подумаешь или скажешь, Вересов! - сказала девушка, пытаясь вырваться. И почему он всегда применяет силу, вынуждая ее его слушать?! - Отпусти, - дернулась она.
- Значит, специально, - помрачнел он и сузившимися глазами впился в ее лицо, игнорируя просьбу. - Так слушай меня внимательно, деточка, - прошипел он злобно, - здесь я выдвигаю правила, и они не подлежат обсуждению с твоей стороны. Если я говорю, ты делаешь, если не говорю, значит...
- Тоже делаю? Отпусти меня, - прошипела она сквозь зубы, не глядя на свое зажатое в его руке запястье. - Отпусти!
Но он стиснул его еще сильнее.
- Кажется, ты не понимаешь меня, деточка, - прошипел он, тяжело дыша. - Мне написать тебе все на листке, чтобы ты знала, где находишься?!
- А это разве можно забыть? - саркастически выдохнула Даша. - Мне четыре года вбивали в голову, что я чуть ли не жива, только благодаря тебе, - она будто выплюнула эти слова. - Запомнила, спасибо, - ее губы скривились, а в глазах появился жесткий блеск. - Только вот сомневаюсь, что лично ты приложил к моему выживанию руку!
- Что ты имеешь в виду? - нахмурился он, не понимая, куда она клонит. - Я четыре года терпел...
- Меня на своей шее?! - ядовито подсказала Даша, пытаясь вырвать руку из его захвата. - Что ж, поздравляю, осталось всего два. И ты, наконец, станешь свободным от обязательств! Удобно, правда?!
- Ты обвиняешь меня в чем-то? - изумленно выдохнул Антон, ослабив хватку. И Даша поспешила этим воспользоваться, вырвав руку из его ладони и отскочив от мужчины к перилам.
- А ты не понимаешь, конечно же, - саркастически выдавила она. - Что ж, так тому и быть, - и метнулась вверх по лестнице, не желая ему ничего объяснять. Резко остановившись, она стрельнула в него ядом глаз и слов. - Это ты привел меня в этот дом, ты заставил меня переехать, вынудил жить здесь с тобой. Я на это не подписывалась! Я не хотела этого, ты знаешь. Но ты, - она горько хмыкнула, - как мой опекун, настоял, и вот я здесь. Из-за тебя! Потому что ты так захотел! - бросала она в него упреки. - Поэтому теперь не смей меня в чем-то винить. Спроси лучше себя, зачем тебе все это надо?! - и ринулась прочь.
Антон метнулся за ней, желая продолжить разговор. Но Даша так и не остановилась.
- Вернись! - услышала она его громкий вскрик, но, заскочив в свою комнату, закрыла дверь, щелкнув замком. А, прижавшись к стене, вдруг осела на пол и неслышно заплакала.
22 глава
Проснулась она рано, не было еще и шести. Выспалась, как ни странно, хотя почти всю ночь не могла заснуть на невероятно гладких шелковых, в чем уведомил ее Антон, простынях, ворочаясь с бока на бок, и привыкая к мысли, что теперь будет здесь жить целых два года. Хочет или нет, но придется.
Потому что Антон Вересов так решил.
При одном лишь воспоминании о нем и о том, что он сказал ей, девушку бросало то в жар, то в холод. От обиды, застилающей глаза, вызывающей в груди тупую давящую боль, от злости, ослепляющей ярости, от желания врезать ему (именно так - врезать!) и наблюдать за выражением крайнего изумления и шока на красивом лице. Уязвить его, пристыдить, унизить, сделать ему так же больно, как сделал ей он.
Но единственное, на что ее хватило, это не разрыдаться при нем, грубо бросаясь в него колкими фразами и резкими выпадами, рвануть к себе в комнату, и только там, прислонившись к двери спиной, неслышно и негромко заплакать, надеясь на то, что он оставит ее в покое.
Уже тогда, окидывая комнату беглым взглядом, девушка понимала, что ненавидит это место. Блестящая, шикарно обставленная, богато убранная и дышащая большими деньгами, она вызывала в ней лишь тоску и отвращение. Тоску по тем годам, которые были для нее потеряны, и отвращение ко всему тому, что было связано с Антоном. Золотая клетка с жестоким надзирателем, из которой не было возможности вырваться.
Неужели он думал, что ее можно купить? Вот таким мелким, ничтожным способом, просто поселив в шикарной и богатой квартире? Он думал, что она польстится на богатство, кинется целовать ему колени и в порыве счастья начнет говорить, как рада тому, что теперь находится рядом с ним?!
Фыркнув сквозь слезы, Даша истерически рассмеялась. И почти презирала себя за проявленную против воли слабость. Ей не пристало... она не имеет права унижаться перед ним, показывая насколько ей больно слышать слова его злости, упреки, гадости. Нельзя. Не ей. Только не с ним.
А за дверью раздался еще один решительный стук, на который она, сменив молчание несдержанностью, ответила вполне решительным и твердым "Убирайся!". А потом, резко кинувшись к кровати, упала на нее.
Это было странное ощущение. Спать на шелковых простынях, в роскошной кровати из кедра, среди дорогой мебели, в окружении блеска и изящества. Всего того, о чем имела представление, лишь находясь в доме Леси или Паши. Вынужденная отныне существовать именно в таких условиях.
Но как же всё это противоречило тому, к чему она готовила себя! Не этого она ждала от Антона, совсем не этого. Маленькой комнатушки с убогой мебелью и небольшим оконцем, да... но не всего этого шика.
Но если бы кто-то спросил ее, нужно ли ей это восхитительное богатство, она бы рассмеялась, отметив, что все шестнадцать лет справлялась без него, порой перебиваясь тем, что достанется, а потому не питает к подобной изысканности слабости. У нее не было и желания жить среди всего этого великолепия, она была бы рада и отдельному углу в квартире дяди Олега. Если бы только ей там позволили остаться. Но Вересов был категорически против. Упрямый и твердолобый баран!
Зачем он портит жизнь ей и себе? Зачем?! Чего он этим хочется добиться, что и кому хочет доказать?! Она не требует от него ничего. Ровным счетом ничего не ждет уже много лет. Он потерял ее доверие, то хрупкое, кисейное доверие, которое она хотела ему предоставить четыре года назад. Но он обманул ее, ее надежды, растоптал иллюзорные представления о счастливой жизни, которым она позволила завладеть своим сознанием. Как она могла забыть, что не имела на это права. Даже на то, чтобы надеяться и верить, у нее тогда не было прав.
А сейчас?.. Она не будет надеяться, и верить ему больше не будет. Он не заслужил. После того, что было. После того, как обманул, предал, растоптав всё светлое в душе маленькой девочки, которая ждала от него чуда... ему нечего от нее ожидать, и ему теперь не на что надеяться. Она не предоставит ему и шанса на то, чтобы исправить содеянное. И не потому, что не захочет, она просто не сможет. Он потерял доверие.
Даша вознамерилась просто игнорировать его. Когда вчера направилась к Лесе, она твердо решила, что не позволит ему выводить себя из терпения. Он ненавидел ее апатию, холодность и отстраненность, он на дух не выносил игнорирования. И именно этим оружием она и собиралась его уничтожать.
Он сам выбрал такой путь, жаловаться ему было не на что.
- Может, папа поговорит с ним, - предложила Леся, - и ты переедешь к нам? Ведь сбросил же он тебя на эту грымзу четыре года назад!? - возмущенно воскликнула. - Так почему бы ему еще раз так не поступить?!
Даша отрицательно покачала головой, грустно улыбнувшись.
- Нет, он не позволит.
- Это еще почему? - нахмурилась Леся, вскочив с кресла. - Ему что, хочется держать на своей шее такой груз ответственности?! Совесть у него проснулась, что ли?!