Не чувствуя себя преступницей, она пробралась на кухню, поставила чайник на плиту, села за кухонный стол, закинув ноги на диван, и уставилась в окно. Она любила смотреть на ночной город. Это успокаивало ее и приводило мысли в порядок. Как раз то, что ей было просто необходимо.
А перед глазами, будто предательством с их стороны, возникли убийственные картинки из прошлого.
Умирающий дядя Олег, на диванчике в своем кабинете, почти задыхается от боли и спазмов. А она стоит на коленях перед ним. И плачет, не может сдержать слез. Они сами льются из ее глаз.
- Дядя Олег, - прошептала Даша, сжимая холодными пальцами его заледеневшие руки, стискивая их и не желая отпускать - Дядя Олег, - позвала она, ощущая, как соленая слеза, скатываясь по щеке, замирает в уголках губ и оседает на языке ядовитым привкусом соли и металла. - Пожалуйста... Дядя Олег...
- Дашенька... - сиплый, едва различимый шепот.
Она наклоняется к нему, касается лбом его щеки и умоляет.
- Дядя Олег... не оставляйте меня, - почти на издыхании, сквозь слезы, сквозь хрипоту осевшего вмиг голоса. - Не оставляйте!.. У меня никого нет, кроме вас...
- Дашенька... - едва слышно, хрипло, через силу, поворачивая голову к ней, шепчет, улыбаясь: - Я люблю тебя, Дашенька...
- Дядя Олег... - сквозь слезы умоляет она с нарастающей интонацией.
- Дашенька... - улыбка застывает на губах, в потускневших глазах сияет огонек. - Доченька моя...
Последний вздох... И улыбка навсегда замирает на его губах, а ресницы, дрожа, опускаются...
Девушка стискивает его руки холодными пальцами. Слезы катятся по щекам, собираясь в уголках губ, и она глотает их, всхлипывая и постанывая. А потом падает на грудь мужчины, прижимаясь щекой к его щеке. Уже не слыша биения его сердца, но зная, что оно бьется для нее. И будет биться до тех пор, пока она не позволит его биению не быть услышанным. Собственный монотонный бешенный стук она отчетливо слышала в тот момент, когда стуку его сердца уже не суждено было раздаться еще раз.
Два сердца, когда-то нашедшие друг друга.
Любовь, согревшая два сердца, вынудив их биться в унисон. С первого взгляда... до последнего.
- Не спишь?
Настойчивый голос заставил ее вздрогнуть, вырываясь из плена воспоминаний.
Антон? Первая ее мысль - что он тут делает? А потом... Это ведь его квартира, это ему следовало бы поинтересоваться, что делает здесь она в такое время!
- Не спится, - коротко бросила девушка, так к нему и не повернувшись.
Антон медленно прошел к столу и сел напротив нее, а Даша стремительно опустила ноги на пол, что не укрылось от пытливого взгляда ее опекуна.
- Какое совпадение, - сухо промычал он, пристально глядя на нее. - Мне тоже. Бессонница?
Даша пожала плечами. Неужели не ясно, что она не готова к конструктивному ведению беседы?
- Может быть.
Помолчали. А о чем они могли заговорить, да и стоило ли? Был ли в этом смысл? Даша его не видела.
Засвистел чайник, напоминая о себе, и девушка выключила газ.
- Чай? - сухо поинтересовалась Даша и, дождавшись утвердительного кивка от Антона, достала из полки две чашки. Разлила чай, не интересуясь, сколько ему нужно положить сахара, наугад сыпанула три ложки.
- Я не люблю сладкий, - послышался за спиной его хриплый от неудавшегося сна голос.
- Я не знала, - вздрогнув, коротко бросила девушка и, подхватив свою чашку, устремилась к двери.
- Ты куда?.. - удивленно зазвучал ей вслед голос Антона.
Даша посмотрела на него, скользнув взглядом по знакомым пижамным штанам серого цвета (и, вот незадача, футболки или майки на нем не оказалось), уставилась в его голую грудь.
- Я пойду... - проговорила она, отведя глаза, - может, почитаю что-нибудь. Вдруг, засну?
- Ааа, - смог лишь промычать Антон и не стал ее задерживать.
А Даша поспешила ретироваться, выскользнув из кухни почти со скоростью света, и едва не опалив себе пальцы кипятком. Запершись в комнате и даже не коснувшись чая, попыталась снова лечь. Но заснуть не удалось, мысли вновь и вновь возвращали ее к Антону. И даже не к их встрече на кухне, а к тому, что было четыре года назад, когда она еще верила ему и в него. Когда еще ждала чуда, как наивная, отчаявшаяся идиотка верит в исцеление от смертельной болезни. Когда она надеялась на то, что он другой. А он, опровергая закон исключения из правила, и лишний раз подтверждая правило, доказал на практике, что он именно такой, каким она его и встретила впервые. И ради нее он меняться не собирался.
После похорон дяди Олега, оглашения завещания и отъезда Антона назад в Лондон, жизнь Даши вошла в новую стадию бытия. Даже не бытия, а банального существования, потому что приставленная за ней следить, Маргарита Львовна, казалось, делала всё для того, чтобы превратить жизнь Даши в кошмар. У нее это получалось, надо заметить, без особых проблем, потому что не было тех, кто смог бы проследить за ее деяниями и "наставить ее на пусть добра и света".
Она возненавидела девочку с первого дня, как ее увидела, но до того момента, как они стали жить под одной крышей, Даша и не подозревала всей глубины ненависти к себе этой женщины. И лишь когда старая ведьма стала командовать в квартире Олега, желая подчинить себе и Дашу, девочка поняла, что это была за женщина. А раньше она в ней этого не разглядела, как странно. Злостная, злобная, алчная, желчная и дико завистливая. Это позже девушка поняла, что Маргарита имела определенные виды на Олега, а Даша своим присутствием в доме опекуна и чрезмерной заботой того о своей обожаемой воспитаннице, спутала ей все карты. Можно сказать, разрушила ее надежды на светлое и счастливое будущее. А дальше - больше...
- Это ты виновата в том, что Олег Витальевич скончался, - упрекала ее она. - Если бы не волнения за тебя и не твое вечное нытье, если бы не заботы о тебе и решение проблем, которые ты на него взвалила, он бы и сейчас здравствовал. Но ты, - указывала она в Дашу пальцем, - ты, гадкая девчонка, выпила из него все соки! Тебе не стыдно? Не совестливо? Свела такого замечательного человека в могилу!..
В такие моменты Маргарита Львовна обычно начинала стонать, прикрывая губы платочком, таила рыдания, и Даша могла заметить в уголках ее глаз слезинки.
Конечно, девушка виноватой себя не считала. Не в этом. Рак это болезнь, а от нее никто не застрахован, к сожалению. Но слова бывшей экономки дяди Олега сыпали соль на незажившие раны ее сердца и души.
Она лишь надеялась на то, что Антон вернется, что ее жизнь под одной крышей с Маргаритой это лишь временная мера. Он должен будет изменить свое решение, несмотря на последствия их встречи в кабинете.
Но последняя встреча с Антоном оказалась не последней по существу, так как опекунство над Дашей, как таковое, так и не было оформлено. Надо было подать заявление, ждать рассмотрения и подтверждения в органах опеки и заключение социальной службы о состоянии Антона воспитывать Дашу.
Тогда она еще верила, надеялась, как идиотка. Наделась, что он вернется, осознает свою ответственность за нее. Ведь дядя Олег не просто так завещал заботу и опеку над Дашей именно сыну! Даша чувствовала, что не зря. И как бы плохо они с Антоном не ладили, каким бы разными не были, всё же у них было нечто общее - они искренне и беззаветно любили одного человека. И ради того, чтобы дядя Олег был счастлив, Даша готова была пойти на уступки.
Она готова была сделать для себя невозможное - полюбить Антона, человека, которого невзлюбила с первого взгляда, который терпеть ее не мог и почти ненавидел. Она готова была пойти на это ради дяди Олега. И она верила, что и Антон через некоторое время, когда пройдет шок от смерти отца и всего произошедшего, когда спадет боль, заглушится печаль, он так же, как и она, поймет, в чем кроется суть его предназначения. И она верила, что он будет способен признать ее, как того хотел его отец, и не откажется от нее. Не взирая на то, что говорил в кабинете, несмотря на жестокость слов, холодность и равнодушие взглядов, закрыв глаза на то, что они - враги, он сможет исполнить последнюю волю отца и смирится с тем, кем Даша стала для его отца и для самого Антона тоже.