— Макс, мало того, что ты некрасиво отзываешься о незнакомой тебе женщине, так ты еще и мои умственные способности ставишь под сомнение. По-твоему, я — дура, которой можно так манипулировать?!
Она покраснела, взгляд стал искриться, будто внутри зажгли сразу несколько веточек бенгальского огня.
Макс понимающе кивнул — чем больше Аделия возмущалась, тем меньше ему нравилось ее участие в этой истории.
— Ты, помнится, недавно говорила, что хочешь стать следователем. Так вот… Тебе не хватает холодной головы и объективности. Знаешь, какие песни умеет петь человек, чтобы оправдать собственную трусость, подлость или глупость? — он закатил к потолку глаза и широко улыбнулся: — О-о, это стоит отдельного разговора. Поэтому, что твоя Анна Ревель вместо того, чтобы обсудить свои видения с родственниками, пошла к гадалке, говорит в первую очередь о том, что она нуждается в безоговорочном доверии. Ей не нужна критика и сомнения. Поэтому она пришла туда, где априори готовы поверить в любую дичь, какую она не скажи. Хоть про зеленых человечков или драконов.
Он раздражающе ласково улыбнулся, чем выбесил Аделию еще больше:
— Как у тебя замечательно все получается! — она всплеснула руками. — Все кругом доверчивые и мнительные дурочки, один ты — тонко устроенный организм, которому не свойственны ошибки и человеческие слабости…
Макс понял, что перегнул палку — вот эта его извечная расслабленность дома, когда кажется, что тут можно быть самим собой и говорить, что думаешь, особенно не выбирая выражения — не на службе же, — постоянно выходит ему боком. «Ой, дурак!», — отругал себя и примирительно воздел руки:
— Адель, я не то хотел сказать!
— Но сказал именно это!
Аделия развернулась и вышла из комнаты. Он слышал ее сердитые шаги по коридору, как они удаляются и стихают в кухне.
— Н-да, Александров, ты опять вляпался… Вечно ты, то в говно, то в партию…
Вздохнув, он встал и пошел на кухню.
Аделия сидела за столом, спиной ко входу. Он поскребся по косяку:
— Не убьешь?
Она фыркнула, повела плечом, как дикая кошка, на которую брызнули водой, но не обернулась. Макс прошел к столу, почесал подушечкой указательного пальца между лопатками.
— Мур? — спросил.
Аделия не ответила, продолжала сидеть, уткнувшись в кружку с чаем. Макс встал позади, погладил плечи, чуть надавил, массируя. Спрятал улыбку, заметив, как жена выпрямилась, подставляя ему спину.
— Я все еще сердита, — предупредила.
— А я заглаживаю, — Макс с готовностью промурлыкал. Склонился, поцеловал жену в макушку. У нее были мягкие золотистые волосы, от них пахло летом и облепихой, домом и уютом. Он поэтому все время забывался рядом с ней и делал глупости. — Простишь дурака?
Аделия вздохнула, запрокинула голову, подставив для поцелуя губы:
— А куда я денусь. На тебя невозможно долго сердиться… — Она перехватила его руку, потянула к себе, заставив обойти стол и сесть напротив. — Дело не в том, что я позволяю собой манипулировать. Я чувствую, что человек в беде. И возможно, я — единственная, кому она рискнула довериться. Именно в силу специфики моей… работы.
Она поймала взгляд Макса. «Я тебе именно об этом и говорю», — кричал он. Аделия кивнула.
— Да, согласна. Я слишком много на себя беру. Но если я отвернусь, не придам значения ее словам, а там в самом деле кто-то пытается свести счеты с бедной женщиной, если из-за моего бездействия она пострадает… — Аделия посмотрела с тоской на мужа. — Я ведь себе никогда не прощу. Понимаешь?
Макс молчал. Все сказанное женой, не исключало, что ею манипулируют. И это в купе с полулегальной схемой прослушки чужой квартиры, заставляло его быть особенно осторожным — у кого-то из них двоих ведь должна остаться холодной голова и критическое мышление?
Аделия, не отпуская его руки, заглянула в глаза:
— Неужели у тебя не было ситуации, когда ты понимал, что тобой манипулируют, но все равно не мог поступить иначе?
— Было… Да прям сейчас есть, — он ослепительно улыбнулся.
— Макс…
— Ладно, не бери в голову. Я просто хочу, чтобы ты понимала — мы лезем в не совсем красивую ситуацию. И твоя Ревель может рыдать в твоем кабинете сколько угодно, а потом написать заявление в полицию, на тебя — за мошенничество и проникновение в квартиру. Это может быть тупо развод, понимаешь?
— Зачем?
— Затем… чтобы потом тебя шантажировать, например. Тянуть деньги или сведения о твоих клиентах.
Аделия отвернулась, фыркнув:
— Ну ты уже фантазируешь.
— Я просматриваю разные варианты, это моя работа. Потому что дама, которая видит умершего мужа, это… очень банально, понимаешь? За этим может быть все, что угодно. И я призываю тебя к осторожности, чтобы потом не таскать тебе в СИЗО передачки.