По лицу Александра стекала кровь. Напрасно он мыл глубокие борозды на лбу и щеках: кровотечение не останавливалось. Вошла мать, глянула — ахнула. Александр рассказал, как все случилось, и кое-как упросил мать не наказывать Зойку…
Из тех, кто уходил из Тибинака на фронт, война почти никого не вернула. Молодая, жизнелюбивая Варвара Боброва долго мучилась в одиночестве, начала болеть «женскими недугами». Соседка Варвары, жена глухонемого ханта Кирабирова, стала всерьез нашептывать ей, чтобы Варя, «не постыдясь греха», погуляла бы с ее муженьком где-нибудь за поскотиной… Может, кому и трудно поверить, но было все это в действительности… При таких разговорах честная и стеснительная Варвара пылала, как маков цвет, от подруги отмахивалась, а та напевала свое. И кончилось дело тем, что Варя Боброва забеременела. А чтобы не доискивались — от кого, приняла на постой к себе в дом одного неприкаянного — тихого, задумчивого человека. Появился он в Тибинаке с верховьев откуда-то, может, даже с Медвежьего Мыса.
Дети Варвары этого неприкаянного в штыки встретили, стали гнать со двора, не желали и близко видеть его рядом с матерью. Тихий, задумчивый человек с миром пришел, с миром и ушел от Бобровых…
А Варвара полнела и в положенный срок родила мальчика — черноволосого, смуглого. Жена Кирабирова, вместе с повивальной бабкой и бабами, принимала роды. Увидела она новорожденного и всплеснула руками, просияла вся. Варвара услышала ее ласковый, ободряющий голос:
— А я и не сомневалась, мать! Мне толковали бабы, что ты понесла от пришлого человека. Дудки, я думала! Погляди, какой смуглый парнишка родился. И лицом — вылитый мой Кирабиров!
Это потом, годы спустя, уразумели дети Бобровых, чьих кровей брат их Кешка. Рос он забавным мальчишкой, смышленым. Только Варвару мучила совесть, хотя ни с какой стороны укору ей не было. И все же этих терзаний она не вынесла и перебралась из Тибинака с семьей в Саровку, а потом в небольшой городок на Оби. Там Варвара и умерла…
Не хоронили ее пять дней — ждали, когда Александр прилетит из Германии, где он служил тогда. Ждали и не дождались: без него погребли.
Но Старший Ондатр добрался-таки до городка на Оби, хоть и с большим опозданием. Взглянул на осиротевших сестер и брата — едва от слез себя удержал. Зоя горше всех плакала. Она только что поступила учиться в финансовый техникум. Теперь учебу ей надо было бросать, работать идти, помогать растить Кешку-поскребыша. Умирая, мать просила не отдавать его в детский дом.
— Как умерла-то мама? — спросил Александр.
— Блины у печки пекла, со скороводником повернулась круто, упала на пол и тут минут через двадцать кончилась, — рассказывали ему. — Давление высокое было, кровь, что ли, в мозги излилась.
Отслужил Александр Бобров в армии пять полных лет в десантных войсках, всему, чему учили, выучился, заматерел и вернулся в родные края. Жизнь в городке на Оби ни в какое сравнение не шла с тибинакской и Саровской, но стократно спокойнее заграничной, утихомиреннее. В парке по вечерам танцевали, гремел духовой оркестр. Бобров после службы в армии устроился мотористом на катер, ходил по Оби, Васюгану, Чае, Кети. А в паводок — и по малым рекам. Мечта у него была — стать капитаном баржи-самоходки или какого катера.
В навигацию у флотских свободного времени выпадает мало. Александр, когда выдавался свободный денек вовсю крутил с девками, перебирал увлеченно их — на долгую жизнь подругу себе присматривал. Хотелось, чтобы попалась любимая, добрая, скромная и обязательно работящая. Не без страсти, но с мужицкой сноровкой подходил Александр к «женитьбенному делу». Примером в глазах мать родная стояла…
И нашлась подходящая. Как не найтись! Ксения была единственная дочь у матери, а мать — из простых, нрава спокойного. Ксения — характером вся в нее: не болтлива, не сплетница. Но с первых шагов угадал
Бобров в ней ревнивицу. А скоро и случай представился убедиться в этом.
Александр не знал, что его возлюбленная давно дружит с сестрой Зоей и что дружба у них — водой не разлить. В какой-то свободный от плавания день Бобров не застал Ксению дома. Мать ее сказала, что Ксюша ушла купаться. На пустынном берегу Кети он и застал ее.
Она только что из воды вышла, отжимала волосы. Нагая была, потому что не подозревала посторонних глаз. Охваченный пылом, Александр, крадучись, приблизился к ней. Ксения заметила, ойкнула, кинулась к одежде, но было поздно. Александр преградил ей дорогу и, смятенный, стоял, с глупой улыбкой. Какое-то время Ксения не двигалась, скованная испугом, а потом, ойкнув опять, начала прикрывать груди ладонями, стиснула ноги. В глазах у нее был неподдельный испуг, но он скоро исчез, сменился покорностью. Бобров взял ее на руки и понес по песку к кустам…