После похорон я вновь вернулась в одинокую квартиру. Если бы только послушалась матушку-настоятельницу и спряталась за неприступными стенами монастыря, я избежала бы тех бед, что обрушились на меня впоследствии. Но я не послушалась и вскоре поплатилась за это.
─ Ты не хочешь вернуться к сёстрам, дитя моё?
Я тяжело вздохнула.
─ Очень хочу, но позже. Понимаете, матушка, я должна побыть дома, в одиночестве. Мне это необходимо. Лизу перевели из реанимации. Она не пришла в себя, но врачи очень надеются, что это скоро произойдёт.
Женщина положила на моё плечо тёплую ладонь.
─ Главное, отоспись. Сёстры подежурят в больнице. Наверное, тебе понадобятся деньги на дальнейшее лечение. Ты только скажи.
Я кивнула. В тайнике монастыря лежала фамильная реликвия. Точнее, раньше их было две, два кольца, принадлежавших моим далёким предкам, построившим обитель, кажется, в пятнадцатом веке. Теперь их истлевшие тела покоились на монастырском кладбище, а обручальные кольца, усыпанные бриллиантами и сапфирами, в тайнике. Мама рассказывала, что моя пра-пра- и ещё несколько раз прабабка являлась византийской принцессой, обещанной в жёны русскому князю. Эти кольца были её приданым помимо всего прочего. Семья бережно хранила тайну, и нас с Лизой посвятили в неё в день совершеннолетия. Лизка сразу воспряла духом. Это был её звёздный час. Уж не знаю, как ей удалось уговорить родителей, но, спустя какое-то время, отец вынес вердикт.
─ Ладно, чего кладу без дела лежать? Я нашёл человека, который удачно продаст колечко. Вот на эти деньги вы, девочки, и отучитесь в лучшем университете.
Я только открыла рот, чтобы возразить, но мама подала знак помалкивать. У нас с ней была своя система знаков. Мы понимали друг друга без слов. И всё же, я была уверена, что глава нашей семьи не имел никакого права так необдуманно распоряжаться тем, что мои предки сберегли и в революцию, и в войну, и в послевоенные голодные годы. Эти кольца должны храниться в тайнике, рядом. Как спали рядом вечным сном византийская принцесса и русский князь, любившие друг друга, и, умершие, по приданию, в один день.
Но решения отца оспорить никто не посмел. Впрочем, кто кроме меня сомневался в его правильности? Лизка? Она ликовала, мама светилась от счастья, исполнив очередной каприз любимицы, а я? Разве кто спросил, что думаю я по этому поводу? Разве кого-то когда-нибудь интересовали мои желания и мечты? Я являлась тенью, бледной копией своей близняшки, гадким утёнком рядом с прекрасным лебедем. Нет, меня ничем не обделяли, но я шла по жизни под номером два, молчаливо и уныло. И только в монастыре чувствовала себя равной среди равных, нужной, полезной. Матушка умела объяснить каждой послушнице её ценность и истинное предназначение.
─ Ты едешь с сестрой, София. ─ Отец сказал, как отрезал.
─ Да… но… я хотела…
─ Принять постриг? ─ он обернулся ко мне и грозно свёл брови. ─ И ты думала, я позволю, ─ таким тоном отец разговаривал только со мной, ─ чтобы моя дочь мыла горшки и капалась в земле?
Эх, я бы с радостью разрыдалась, если бы могла. Если бы могла, я бы объяснила упрямому родителю, что ухаживать за стариками мне было приятно, гораздо приятнее, чем мотаться по магазинам в поисках очередного платья или туфелек, или часами болтать по телефону. Если бы отец мог понять, я бы рассказала, что люблю возиться в саду, наблюдая, как из слабого побега вырастает гибкая яблонька, раскидистый тутовник, крепкий орех. Если бы он хоть немного интересовался мной, я бы открыла ему душу. Но папа всегда был занят. Он отдавал короткие приказы и требовал их чёткого исполнения. Гораздо проще дать ребёнку денег на развлечения, чем вникнуть в его жизнь, стать частью той самой жизни.
Тем не менее, я нежно любила своих родителей и свою взбалмошную близняшку. И ради них была готова на всё.
─ Иди, попрощайся с сёстрами. ─ Мягко улыбнулась мама. ─ Но не задерживайся.
Глава 3
Боже! Как давно это было! Казалось, много жизней назад. Я сидела за накрытым столом и вяло гоняла по тарелке дольку томата.
─ Ой, девочки, смотрите, кто появился.
Мы синхронно развернулись в сторону двери, а Ольга грозно шикнула на Верочку.
─ Не пялься, куда не следует. Бог даст, не заметит.
Заметить нас было трудно, если не искать специально. Столик прятался за колонной, а яркие мигающие огни рассеивали внимание.
Но чего испугалась Ольга? Чёрта? Нет, это был не чёрт, с рогами и копытами, а всего лишь его земное воплощение. В клуб вошёл наш начальник под руку с шикарной брюнеткой лет тридцати. Женщина сразу приковала мой взгляд. Высокая, с тонкой талией и приятными округлостями, с идеально уложенной причёской и потрясающим макияжем, она, тем не менее, больше отталкивала, нежели привлекала. Что было в ней не так? Надменное выражение лица, или то, как она улыбалась монстру, сверкая белоснежными зубами? Я тяжело вздохнула. Кажется, несмотря на всю выработанную годами кротость и смирение, я так и не научилась прощать, зато поняла, что значит ненавидеть и презирать. Мне был противен шеф и всё, к чему он прикасался. Я и сама себе была противна.