ОЛЕГ МОЛЧАН: Время всё поменяло, поменялись даже инструменты! Раньше: клавиши, ионика, барабаны, бас — было жутко модно. Сейчас никого не удивишь. Сейчас совершенно другие события происходят на рынке: идёт то, что востребовано как хиты, как шлягеры.
В записях Игоря Паливоды безысходность, отчаяние: «Переаранжировки старого хлама — “Ой, рана на Йвана”, — теперь нам осталось только переименоваться в “Лявонаў”; полупустые залы и постоянные отмены концертов по причине непроданности билетов. Концертов нет. Репетиций нет. Записей нет. Съёмок нет. Гастролей нет. Работы нет. Денег нет. Ничего нет».
***
Отчаяние и растерянность в статье газеты «Известия»: «Вследствие тяжёлой экономической ситуации усилилось негативное воздействие на неё теневой экономики. В стране сложилась чрезвычайная ситуация, которая требует принятия соответствующих мер...» Кризис вылился в ГКЧП, в попытку госпереворота, народу три раза подряд предлагалось изучать «па» балета «Лебединое озеро» в постановке Петипа.
ГЕННАДИЙ СТАРИКОВ: Мулявин долго держал ансамбль — первый и второй составы - очень долго, как великая группа «Роллинг стоунз». Когда наступила перестройка, выбиты были многие опоры, здесь он начал набирать молодёжь - и возникла дилемма: играть, как прежде, свою же великую классику либо сбиваться на молодёжные современные течения.
Просматривал отснятый материал со Стариковым, и зацепило меня слово «опора». «Опора» - это кто? «Опора» - чья? Мои знакомцы-приятели-друзья из «Песняров» всех составов были перед камерой правдивы, а после съемки — откровенны.
Игорь Паливода вел дневник для себя, — можно считать, при выключенной камере: «Личность требует опоры, но опора не выдерживает, начинает шататься и превращается в гнилую трясину. "Опора" нашего Лидера — есть трясина, засасывающая всё глубже. Личная жизнь незаурядной личности достойна сочувствия. Хозяин, уйдя с головой под бабский подол, по существу, пустил дело на самотёк».
Это видели все, кто ежедневно были рядом.
ВАЛЕРИЙ ДАЙНЕКО: Доверял супруге, а она, к сожалению, не всё правильно делала. Это можно назвать «началом конца» «Песняров».
ВЛАДИСЛАВ МИСЕВИЧ: Она была никем. Но пока нас не было, гастролировали, она вдруг в должности «помощник художественного руководителя»: оклад, доступ к распределению средств.
Дневник И. Паливоды: «Очумевшая от собственной ненасытности "кинозвезда” — главбух и завотделом Общего идиотизма. Она совсем от даровых тысяч. Велела Голове отныне работать только напрямую — в карман, исключительно с кооперативами. И сумма делится ею лично. Родную филармонию она вовсе выбросила из головы. Зашевелились разбуженные юрисконсульты, заметались хищные судебные исполнители».
АНАТОЛИЙ КАШЕПАРОВ: Жену — женщину — не оправдываю! Удивительно: Мулявин такой жёсткий человек, а тут пошёл на поводу у своей жены. Я свою жену к делам не подпускаю.
АЛЕКСАНДР СОСНОВСКИЙ: Она обнаглела. Намечали гастроли — она деньги наперёд требовала. Непомерные амбиции! Весь вопрос в Светлане Александровне. Она, к сожалению, его подавила как человека. Она выбрала себе роль жертвы: вот, мол, она свой талант принесла в жертву Мулявину. Она его загубила.
ЛЕОНИД БОРТКЕВИЧ: Не Света виновата, как считают, — просто они с ребятами разошлись творчески.
ИГОРЬ ПЕНЯ: Он любил ее. И потом, говорил, боялся одиночества. А я говорю ему: «Не бойтесь одиночества! Да вы женитесь через 15 минут!» Правда: как споет в концерте «Крик птицы» — весь зал женщин можно брать и вести к нему в номер.
Энергии «помощника художественного руководителя» хватало на всё: в силу эрудиции подбирала стихи для новых программ — Мережковский, Волошин, Купала на русском, гримировала Мулявина, артистично вела концерты, смотрела за порядком — в её понимании. Постепенно Светлана Александровна сосредоточила в своих руках решение абсолютно всех вопросов ансамбля. Это раздражало музыкантов. Прежний негласный «совет старейшин», — а там даже мог обсуждаться, скажем, факт пребывания кого-то в «Песнярах», — стал ненужным. С мнением былых сподвижников Мулявин перестал считаться, доверяя только жене, в участившихся конфликтах безоговорочно принимал её сторону. От всех отчаянных и открытых призывов укротить жену Мулявин отмахивался.
Мемуары Бориса Крепака: «Светлана Пенкина далеко не подарок и для людей, её окружающих, и для артистов ансамбля “Песняры". Видно, природа наделила её сильным властным характером, который иногда становился просто невыносимо взрывным. "Энергетический вампиризм" — так иногда можно определить её нутро, и это я по себе знаю. Но как бы не складывались взаимоотношения Володи и Светланы, что бы там не происходило в их доме, — это было их чисто семейным делом. Он любил её, и она любила его — любила по-своему: размашисто, пылко, жадно, эгоистично, может быть, неуравновешенно (хотя какая может быть “уравновешенность” в любви?)»