Но если даже все это и верно, то как это доказывает вину тех, кого убили, повесили, уморили голодом в тюрьмах? Нет, грудные дети и матери невиновны, виновата их кровь. Именно это превратило их в мишень для жестокой ненависти их преследователей. Такую охоту на толпы беглецов в горящем и оккупированном врагами городе не может себе представить обычное человеческое воображение. Джон Клейтон, корреспондент Чикаго Трибюн, описывает этот ужас:
«Непостижимые сцены разыгрывались на улицах и в доках. Новая жизнь рождалась на камнях набережной или на толстых досках портового мола. Одна женщина, тяжелый час которой настал тогда, когда она с трудом прокладывала дорогу к лодке, которая должна была увезти ее, протискивается через ворота с новорожденным в руках, а двое маленьких детей цепляются за ее подол. Сразу после этого ее вместе с маленьким семейством поднимают на борт корабля. Но ее мужа, который находится в призывном возрасте, берут под арест, чтобы позже отослать в глубь страны. Другой, с больной женой на спине, был задержан у последнего шлагбаума. Он кладет свой груз на камни набережной и просит дежурного турецкого офицера пропустить его. Взглядом ужаса искажается лицо женщины, которую два английских матроса доставляют на борт на носилках из парусины, в то время как ее муж присоединяется к другим заключенным. С увеличением потока людей усиливается паника. Дети спотыкаются, падают, и их затаптывают до смерти. Барьеры закрываются на одну минуту, пока подходит другой корабль. Крик ужаса вырывается из толпы, готовой к наихудшему; им кажется, что ворота спасения могут навсегда закрыться».
Наши глаза, пробегающие по этим печальным строкам, не рискуют следовать за ними до конца. Мы видим людей, которые, обезумев от ужаса, толкают друг друга в воду, видим море, полное утопающими, которые плывут за кораблями, напрасно пытаясь спастись, и их окоченевшие тела прибой выбрасывает на берег. Ночь, покрытая огненными пятнами, воет от ужаса, из горящих домов выскакивают мужчины, женщины и дети, чтобы попасть с распростертыми руками в ужасные объятия пулеметов. Крик убиваемых сквозь мрак доходит до тишины европейской ночи, и все это сопровождается тем глубоким молчанием, которое еще хуже, чем крик, предшествующий ему. Нетрудно представить себе, что имело место в глубине страны, и все это происходило в присутствии европейских кораблей, перед глазами их войск? Куда гнали бесчисленные толпы через ущелья гор? Что стало с людьми, предназначенными для принудительной работы на улицах, которым не разрешалось иметь крышу над головой, и им отказывали в пище, когда они были больны, чтобы поскорее они умерли? Из берегового песка рек собаки выкапывают искромсанные тела, и дневник, который вел доктор Вард для американского общества помощи об этих событиях, каждой своей страницей похож на таблицы учета в скотобойнях наших больших городов, в которых подсчитывается забитый скот.
Джон Клейтон рассказывает в другом месте своего сообщения о прекрасном поступке молодого турка, который вопреки жестокости своих соплеменников взял под защиту больного беглеца. И добавляет: «Если весь мир будет содрогаться в смертельных конвульсиях, надо думать о маленьком поступке каждого, если не хочешь сойти с ума».
Ах, это голос любви, который несомненно живет в глубине души этого народа, но который всегда нас обманывал, когда мы ему верили, и который опять нас должен обмануть, пока этот народ находится под жестокой рукой ислама, отдан во власть толпы диких карьеристов, не знающих никаких законов, кроме гнусного страстного влечения к власти и богатству. Поэтому это скорее не ярость турецких армий, родину которых корыстный Запад не менее сильно желает расчленить, чем Турция Армению, и которые взволнованы ужасным отступлением греческой армии — а позиция цивилизованных государств мира, которая нас возмущает. Это — Европа, которая постоянно пытается заменить одну несправедливость другой и не скрывает свою радость по поводу этой победы, одержанной ценою крови десятков тысяч невинных женщин и детей, Европа, которая предпочитает вести ростовщическую торговлю с их мучителями, чем спасти остатки изгнанного человеческого племени от гибели.