Различие между добром и злом исчезло, и не оказалось ли в результате этого под вопросом само единство нации? Вы можете ответить мне на это, что германская кровь всегда удержит нас от бесчестных поступков. Несомненно, происхождение и наследие обязывают, но, по моему мнению, мы скорее обязаны бороться «за» евреев, а не «против» них.
Пожалуй, верно, что в последнее время евреи дали своему отечеству немного героев, сражавшихся на поле битвы, если вспомнить о том, как многочисленна была воевавшая немецкая армия. Но зато сколько было среди них мудрецов, мучеников и святых! Даже спасителям пробудившегося народа придется признать, что им не обойтись без этих святых, чей голос никогда не переставал напоминать нам о древнейших пророчествах и о высшем на земле нравственном законе.
Так почему же во всем мире преследуют и ненавидят этих удивительных чужестранцев? Только потому, что этот народ ставит правосудие и справедливость превыше всего, потому что он всегда любил и уважал закон, как невесту, и потому что те, кто не желает справедливости, более всего презирают поборников права.
Господин Канцлер Рейха! Люди и целые народы живут в отчуждении друг от друга, и в этом наибольшее зло.
Пытались ли когда-нибудь немцы принять в расчет одно явление вместо того, чтобы с самой своей юности бежать от мыслей о нем, как от проказы? Это предрассудок, который уже начинает проникать в умы самих евреев, заставляя некоторых из них стыдиться своего замечательного происхождения.
Да, люди, с которыми Вы вместе с Вашими единомышленниками боретесь сейчас в Германии, если верить Вашим словам, уже не евреи, но отступники, обуреваемые жадностью и чувственными инстинктами, потерявшие свою веру и забывшие свой долг, отвергнутые не только немцами, но и собственными братьями-евреями.
А разве немцы всегда вели себя лучше? Не только ли потому хранители больших богатств жалуются на евреев, что хотели бы оказаться на их месте? Разве немецкие граждане снизили проценты займов и арендную плату?
Возможно ли наказывать целый народ за ошибки нескольких сотен людей, которые предали глубочайшие устремления своего народа, находящегося в извечной борьбе между святостью и грехом, и тем самым принесли в жертву множество невинных жизней? Разве мы не отказались от кровной мести ради личной ответственности?
Произнося свои речи, Вы ссылаетесь на Всевышнего. Но не Сам ли Всевышний перемешал с немцами этот народ, оказавшийся в рассеянии, как соль с тестом для выпечки? Возможно, нам социально и нравственно необходима их врожденная прямота, которая помогает нам яснее различать наши собственные достоинства и слабости.
Вы говорите, что Германия пребывает в нужде, но вместо того, чтобы защищать всех угнетенных, Вы пытаетесь сейчас смягчить страдания одной части населения за счет страданий другой. Утверждают даже, что обвинять евреев необходимо для спасения нашего отечества! Но нет отечества без справедливости! На сотню немцев приходится один еврей: может ли он быть сильнее их? Сильный народ не опустится до того, чтобы оставить беззащитных людей на произвол тех, кто ненавидит их по причине собственных жизненных неудач.
Вы говорите, что евреи якобы возбуждают враждебное отношение к себе своим высокомерием. Но, может быть, так получилось не без нашей помощи? Евреи способствовали распространению революционных идей, но не был ли их бунт порожден несправедливым к ним отношением? Разве мы не обижали их со времен нашей молодости? Разве общая судьба не влечет за собой общие права и общую вину?
Я оспариваю безумное утверждение, что все зло в мире идет от евреев. Оспариваю на основании закона и фактов многовековой истории. Если я обращаюсь с этими словами к Вам, то только потому, что не могу найти другого способа быть услышанным. Не как друг евреев, но как друг немцев, будучи выходцем из прусской семьи, я не хочу больше молчать в эти дни, когда все безмолвствуют, потому что понимаю, какая опасность нависла над Германией.
Мнение масс легко меняется на противоположное. Люди могут вскоре начать порицать то, что сейчас горячо поддерживают. Даже если пройдет много времени, рано или поздно пробьет час свободы для жертв преследования, а преступники будут наказаны. Придет день, когда немцы станут судить о своих действиях, прислушиваясь к голосу, идущему из глубины сердца. И тогда все они будут со стыдом вспоминать первое апреля этого года.
Если бы Германию действительно оклеветали — разве нуждалась бы она в таких мерах, чтобы сохранить чистую совесть? Нам говорят, что за границей перестали беспокоиться. Почему же тогда у нас до сих пор втайне продолжается гонение евреев? Разве не было более простого способа справиться с клеветническими слухами о наших преступлениях? Нельзя ли было вместо того, чтобы унижать евреев, доказать наше дружеское расположение к ним? Возможно, плохая репутация мгновенно исчезла бы, не устояв перед свидетельством любви и здравого смысла. Не был ли всегда добрый поступок лучшим средством для обращения?