– Мели. Не гоже добру пропадати.
После просушки практичная Екатерина Дмитриевна сгребла в предварительно сшитый полотняный мешок весь сухой крахмал и отвезла к себе домой кисели варить. Разве это не жадность?!
Это сейчас она понимает, что баба Катя, пережившая три войны и коллективизацию, не могла поступить иначе. Если она ни одной крошки хлеба не выбросила, то мимо целых двух мешков картошки уж точно не могла пройти.
Глава 4
Тонкие полоски света, пробивавшиеся между шторами, обжигали, но купеческий дом, построенный на века, хранил прохладу и надежно защищал от жары.
Воспоминания убаюкивали, бессонная ночь давала о себе знать. Цикады монотонно и гулко звенели, глаза постепенно смыкались.
Еще во сне Лена поняла, что проспала. Вскакивать и бежать на ночь глядя к Ежовым поздно. Она потянулась, открыла глаза и негромко сказала сестре:
–Вставай, скоро вечер. Наверное, дядя Вова с Раей уже пришли с работы.
–А Вася?
–И Вася. Пойдем вниз, в кухню.
Спускаясь на ощупь по темной лестнице, Лена размышляла о том, что первый день прошел зря и не приблизил к разгадке, что надо набраться терпения, а спешка может насторожить бабушку. Она все примечает. Молчит, молчит, а потом и подставить может.
В открытую дверь на девочек пахнуло жаром. День засыпал. На горизонте солнце сливалось с выжженной степью. Ни звука. Спокойно. Вдруг в тишину пустынной улицы неожиданно ворвался громкий монотонный стук вагонных колес и, постепенно удаляясь, затих. Это на другом конце города промчался мимо редкий состав пассажирского поезда. Прошел одинокий прохожий. Жизнь в каждом доме спрятана за расписными ставнями и крашеными заборами. Ощущение жуткого одиночества окутало девочку. Оно росло, становилось страшным, вселенским. Нет людей. Их не видно. Спрятались. Ты один, как в пустыне.
–Лен, ты чего стоишь? Пошли, – ныла Люда и тянула сестру за руку.
Увидев появившегося из-за угла мужчину с ребенком, она бросила руку и побежала им навстречу.
И опять Лена стояла, как посторонняя, и наблюдала бурную радостную встречу родственников и сама не могла понять своей сдержанности, понять, почему не может вот так же, как Людка, повиснуть на шее добрейшего дяди Вовы. Ведь носил же он ее на руках, когда она была маленькой!? « Вот, вот, ты уже выросла, взрослая стала, а хочешь вести себя, как ребенок, – упрекнул Лену внутренний голос.
–Но мне хочется! Я тоже хочу, чтоб меня обняли, поцеловали и вообще были рады моему приезду!
–Он и рад. Ты ведь видишь, как искренне, как радостно светятся его синие глаза, а помнишь, как прохожий, видя вас гуляющими по парку, восхищенно восклицал: «Какой молодой папа! Какой молодой! И как похожи!», а дядя смущенно улыбался и крепко прижимал тебя к себе.
–Это потому что у нас овал лица удлиненный. Дядя похож на погибшего отца Василия, и такой же ласковый и добрый, только и всего, – оборвала Лена внутреннюю перепалку.
Мужчина, поравнявшись со стоящей племянницей, стушевался под ее пристальным взглядом и не решился обнять девочку, лишь похлопал по плечу, обошел вокруг восхищенно произнес:
–Ититна сила! Как выросла! -
Он произнес это выдуманное им несуразное выражение, в которое вкладывал самый разный смысл, от восторга до сильнейшего раздражения.
С любовью рассматривая племянницу, он весело улыбался:
–Ну, и выросла, меня догнала, ититна сила! В какой же ты класс перешла?
Лена смущенно молчала.
–В восьмой, – гордо крикнула за сестру Люда. – Ну, пойдем, пойдем домой. Бабуля уже, наверное, ждет нас!
–И Рая тоже! – задорно поддержал ее дядя.
Шумная ватага ввалилась во двор.
Ужинали в сумерках по очереди: сначала дядя с женой и сыном, за ними девочки с бабушкой. потом все сидели на бревне, ожидая, когда Рая помоет посуду. Густая черная ночь разводила людей по своим углам.
Все было, как всегда. Раздвигались теневые шторы, и сквозь марлевые форточки проникала в квартиру ночная прохлада. Рая садилась на край постели, расплетала длинные густые волосы, отливающие рыжиной. Они струились к полу желтой рекой, не желая лежать на коленях, и женщина расчесывала их медленно и торжественно, а муж ложился на диван, что стоял напротив и, делая вид, что читает газету, восхищенно следил за каждым движением жены. Все как всегда… Невозможное, тихое счастье…
Глава 5
Лену положили здесь же, в этой комнате, на матрасе, расстеленном на полу, и она еще долго не могла заснуть.
На следующий день ее разбудила соловьиная трель. Но перевернуться на другой бок и заснуть не успела: соловей опять запел. Перед глазами стояла рыжая жена дяди Вовы. Стояла с детской свистулькой во рту, закалывала шпильками свою шикарную косу и свистела…