–А Вова все может, его на заводе очень ценят, – объяснила Рая моряку. И неожиданно с гордостью выдала, – ему даже квартиру вне очереди дают…
Екатерина Дмитриевна повернулась к сыну, наклонилась над столом и, сузив глаза, сказала:
–Опять! Опять сбираешься тикать!? А я? Менэ як жити!? Разве я не пособляю тоби? Роблю чо могу: и курочки на менэ, и порося, и стряпня. Осенью опять же ж у поля пидэмо, сбираем семечек. На всю зиму забота: жарить да продавать. Копейка ж будэ. Мало, да?
Вова недовольно посмотрел на молодую жену и смущенно ответил:
–Мам, да мы же не отказываемся помогать. Каждый из четверых в месяц даст с получки – вот и пенсия. Тебе же лучше будет, и от нас отдохнешь, а?
–Мы же хотим самостоятельно жить, – защищала мужа Рая, – у нас на хлебозаводе все девчонки без родителей живут.
–Самостоятельности захотели? – бросила ложку на стол Екатерина Дмитриевна, – а кто тебе ее не дает!? Будь самостоятельной и живи в семье. А вы хотите обрести ее, бросив мать и развалив семью?! А ты, Вовка, помнишь, как Иван в одиннадцать лет спас всех вас от голодной смерти? Война, Голод. Верочки три месяца, лежит и только тихо попискивает, и не надеялась, что жива останется! А ты с Танькой ходил, все лебеду жевал. Забыли, как мороженая картошка была слаще теперешнего меда? А ведь Ивана тогда дед в Сальск к себе звал, на хлеба. Не поехал старшенький, не бросил. Поехал менять вещи на зерно. Два месяца не было сыночка, уже и отчаялась увидеть, а он явился с шестью мешками. Грязный, в лохмотьях, вши по лицу, по рукам бегают. Целый день отмывала, из кудряшек их горстями вытаскивала…
Мог уехать и жить для себя. Остался. Спас нас. Вот самостоятельность!
Она обвела сидящих за столом и опять обратилась к сыну:
–А помнишь, уже после войны, как Иван просился пойти учиться, профессию очень хотел получить, а я ему: « Нет, иди коров паси, работай!» Вам же с Танькой надо было семь классов закончить! И шел мой первенец со слезами на глазах коровам хвосты крутить. Вот она самостоятельность! Ответственность! Ну-ка, скажи, когда Иван пошел в школу десятников?
Вова нехотя ответил:
–Когда я поступил в техникум, а Танька заканчивала медицинский и подрабатывала в больнице.
Екатерина Дмитриевна в волнении перекладывала ложку:
–Всех в лиху годину сберегла, всех четверых вырастила… А теперь каждый в своей норе будете жить, да? – она встала и всем стало как-то неловко сидеть. – Таврские мы! Объясни, сын, своей жене-северянке: у нас чужих детей не бывает. Если у Таньки вечный пост, а у Николая – рабочий цех, то их дети должны знать, что есть на земле дом, в котором их всегда накормят. Иван уехал, теперь ты, Вовка, отвечаешь за сестер.
Все сидели притихшие, озадаченные. Женщина печально посмотрела на семью, взращенную такими титаническими усилиями. Растила одна, без мужа, которого забрали в первый день войны и даже похоронки не прислали. Был человек – и нет. Пропал без вести.
–Да мама, вопрос еще не решен! Это же только предложение и все! – успокаивал он мать. – Никто не собирается тебя бросать. Вот мы с Раей думали ремонт печки делать: обложим ее кафелем, тебе не придется зимой каждую неделю ее белить! Правда?
Рая с готовностью кивнула. Ее зеленоватые глаза виновато ласкали, успокаивали расстроенного мужа и избегали встречи с непримиримым взглядом васильковых глаз свекрови. Она злилась на свою несдержанность и на упрямую свекровь, из-за которой она пока не может жить так, как хочется ей, но это пока… А сейчас… она лихорадочно искала выход, желая исправить свою оплошность. Секрет! Веркин секрет! Он должен помочь.
– А у Веры ухажер появился, – выдала новость Раиса, – хорошенький такой, ладный.
Вера покраснела, улыбнулась так же, как мать, и подумала: значит, зря она старалась скрыть свои чувства и понравившегося парнишку, когда назначала свидание в глубине сквера. Все равно увидели и передали. Станица! А ведь около памятника Ермаку никого не было!
–Правда? – устало спросила Екатерина Дмитриевна и повернулась к дочери.
Вера смутилась еще больше и кивнула в знак согласия.
–Вот и слава Богу! – довольно сказала мать. – Все идет своим чередом. Васенька был бы доволен.
Лене было жаль и бабушку, и дядю. Ведь сейчас время другое, а помогать можно, наверное, и на расстоянии. Или бабуля говорила о другой помощи?! Одно дело дать деньги или десяток яиц, и другое – вовремя поддержать, посоветовать, удержать от ошибки, что невозможно на расстоянии. А может, без них, без детей, она потеряет смысл жизни? Лена вздрогнула. Это страшно.
Глава 10
– Баба Оля, а что это с вашим Геннадием? Заболел, что ли? – спросил Николай, ставя пустую чашку.