Один раз подарил ей велосипед. Не детский, а настоящий, дамский. Синий, с красными фонариками под седлом и громким звонком. Семилетнему ребенку занесли в дом, как приз.
– Вот, катайся, – радостно сообщил Иван и подмигнул Гере, тоже сияющей от радости, а дочке приказал, – только сначала вытри тряпкой солидол. Красивый?
Он любовался этим велосипедом, как ребенок. Таких подарков у него никогда не было. Его детство перечеркнула война.
Лена кинулась искать тряпку, долго и любовно вытирала смазку, прислонив подарок к стене дома. Когда все было готово, вышли на улицу, и Иван скомандовал:
– Садись!
И видя, как ноги девчушки болтаются в воздухе, пытаясь достать до педали, рявкнул недовольно:
– Слазь!
Возня с седлом все больше его раздражала. Купи, принеси, еще и возись тут! Наконец, седло опустилось.
– На, и больше не приставай! – буркнул он недовольно.
Лена с удивлением смотрела на отца, понять смену настроения она не могла, но радость исчезла. Что она сделала не так? В чем виновата?
– Сама, – уже кричал он, – сама учись! Я тебе что – слуга?! Я что буду бегать и держать тебя?! Сама! Учись!
И он с силой толкнул велосипед под седло, и Лена, чтобы удержать равновесие, лихорадочно закрутила педалями, поехала. Этот было счастье на мгновение. Через минуту она поняла, что ей некуда повернуть, надо остановиться, значит, упасть. Пока она раздумывала, как лучше это сделать, скорость снизилась, и велосипед завалился на бок.
Велосипедистка разбила коленку, локоть и. молча, сидела на обочине дороги, размазывая слезы по щекам. Она знала: родители не выйдут, не пожалеют. Зато прибежали ребята, помогли встать, отряхнули платье и с восхищением рассматривали велосипед, а потом, поддерживая ее, бежали рядом и до вечера учили кататься.
Отец больше не касался подарка. Когда спускали колеса, а силенок не хватало их подкачать, ответ был один: « Сама!» Сначала пыталась сама, потом мальчишки помогали, а когда колесо прокололи, подарок повесили в сарай до весны, пока не приехал Гена. Целый день он возился в корыте с холодной водой, искал прокол, потом заклеил и накачал колеса.
Лена суетилась рядом или сидела на корточках, мгновенно выполняя любой приказ дяди. Иногда она убегала в дом, выносила любимый пирожок с капустой и кормила его, а он, улыбаясь, жевал и что-то закручивал грязными руками. К вечеру машина стояла, как новенькая. Радости не было предела. Они носились по сельской гравийной дороге или уезжали далеко в степь, где ветер свистел в ушах, где такой простор, что дух захватывало! Хоть на багажнике и твердо и трясло, но зато вдвоем!
А отец приходил опять каждый вечер пьяный и недовольный. Он вроде бы и дарил радость, но тут же ее отнимал, и рана от нанесенной обиды долго не заживала. Но зачем Жанне знать это?
– Конечно, дарил, – ответила Лена, пожав плечами. – Всегда конфеты приносил. Много. Мы с сестрой их делили. Я сладкоежка. Моя порция исчезала быстро, а сестра ела по одной штучке в день. Иногда я ей помогала.
– Забирала, что ли?– смеясь, уточнила Жанна.
– Нет, зачем? Просила. Она же маленькая. Не жадная. Себе одну возьмет и мне даст. А еще, когда мне было семь лет, мне купили велосипед. Гоняли с ребятами по улицам до свиста в ушах.
– Да, мы тоже гоняли. Здорово, правда? Я ведь с родителями на окраине города жила, там мало машин. Ну, а в учебе тебе помогают?
Лена улыбнулась. « Ну, как они могли помочь, когда у них за плечами три класса, четвертый закончили под бомбежками: в город немцы заходили, оба стали кормильцами. Сложение, вычитание и полная безграмотность!
Во втором классе они вместе подписывали рисунок. На дом задали нарисовать какой-нибудь предмет. Лена очень старалась. Чемодан получился ярким, с красными и желтыми полосами, как кино. Должна быть пятерка. А чтобы Вера Яковлевна не сомневалась, подписала: « Чемодан». Вечером решила похвастаться. Иван посмотрел на рисунок и решительно произнес:
– Что ты пишешь?! Чему тебя только в школе учат! Неуч! Неси ручку исправлять ошибки.
И, положив на кухонный стол альбом, жирно, грязно исправил букву «е» на «и».
– Вот как надо, поняла? Грамотей!
Но тут засомневалась Гера, может, надо «у» поставить?
Отец вскочил со стула, раскричался, что его учат все, кому не лень, махнул рукой и ушел в другую комнату.
–А… Разбирайтесь сами!