Зачем он, кичившийся своей городской школой, развитым интеллектом и отцом, директором совхоза, пришел сегодня к ним, в сельскую школу?! На концерт? К ней или к знакомым мальчишкам? Теперь все равно. Он пришел, а она опоздала. Пропустила свой выход. И здесь – крах!
Глава 4
Монотонный шум реки успокаивал, от воды тянуло сыростью и холодом. Неуютно и одиноко. И школу подвела, и отец стал пить из-за нее, как сказала однажды мама, из-за ее дерзкого характера.
Лена опустила голову, и шерстяной платок сполз на плечи, но девочка не ощущала холода. Мысль о том, что она мешает счастью близких людей, и раньше приходила ей в голову, но вот так явственно и четко она поняла это только теперь. Внутри все заплакало и застонало. Она никому в этом мире не нужна. Ни школе, ни семье.
– Лишняя! – полоснуло молнией, – лишняя. И куда деваться?!
Первый раз в жизни ей не хотелось идти в родной дом. Вечером опять перегар, мат и расплывшееся слюнявый рот будет изрыгать нравоучения.
– Все, хватит! Хватит ныть! – приказывает она себе вслух, – надо уезжать, бежать! Пусть разбираются сами в своей жизни, без меня.
Она поедет в Новочеркасск к Геннадию Ежову, маминому брату. Хоть на недельку, хоть на три дня! Он поможет, он защитит, он самый лучший друг. Решение принято, и исчезла давящая боль, обида.
Дом был открыт, Гера собиралась на ткацкую фабрику. Вторая смена до полуночи всегда напрягала женщину: она испытывала чувство тревоги за девочек.
Когда Лена вошла, она обрадовалась, что можно еще раз дать наставления и со спокойным сердцем бежать на работу.
Девочка поставила портфель на стул, не торопясь разделась, понуро прошла мимо в зал. Здесь стоял ее стол для занятий и кровать с высокой мягкой подушкой. Она легла, свернувшись клубочком, как котенок, и закрыла глаза. Спать… спать… спать… Какая тяжелая голова… Странно, почему так хочется спать? В полдень!
Гера мельком заметила подавленное настроение дочери, бледность лица, но время… Его всегда не хватает на то, чтобы остановиться, подумать, присмотреться. Надо бежать в цех. Торопливо укладывая еду в банку ( обед в перерыв), она строго крикнула дочери:
– Лена, где ходишь! И что это за погром у нас? Собери разбросанные вещи и помой в кухне полы. Я не успела. Слышишь?
Конечно, Лена слышала, но отвечать не было сил. Ехать в Новочеркасск? Кто ее там ждет?! Когда прошлой зимой она упросила маму отпустить ее на каникулы к Ежовым, они всю неделю питались на деньги Ивана, привезенные Леной. Тогда она удирала из дома в надежде остаться у дяди.
Новочеркасск встретил лютым морозом и метелью. Замерзшая, она ввалилась нежданно-негаданно в дом.
–Ну, вот, едешь, едешь, мерзнешь, мерзнешь, а ты даже не поворачиваешься посмотреть, кто к тебе приехал, – наигранно весело говорила Лена лежащему на кровати Геннадию, стряхивая снег с платка и снимая сапоги.
Сбросив плед, он сел и, как показалось Лене, натянуто улыбнулся.
–Лена?! Ты? Откуда? А где Гера?!
– Да одна я приехала, одна!
Девочка прикусила губу, чтобы не расплакаться. Проглотила ком и продолжила:
–Проведать. На недельку.
Гена удивленно посмотрел на племянницу, на ее авоську, сумку с вещами, красные от слез глаза и вспомнил себя стоящего перед Иваном с чемоданчиком. Как он надеялся, что сестра его спасет от мачехи, от ее постоянного лечения, возьмет жить к себе! Неужели все повторяется?
Глава 5
В шестом классе он сбежал к Гере. А куда еще было бежать?! Надеялся поступить в училище и жить с сестрой. Но Иван не разрешил, хотя уже новый саманный дом построил, пустой, правда, без мебели, но раскладушка-то была!
– Ты должен вернуться, – увещевал его Иван, – и закончить школу. А таблетки не пей, держи за щекой, чтобы мачеха не выдела. Ты же мужик! Поговори наедине с отцом, – и Иван сглотнул комок, подкативший к горлу. – Тебе же повезло, у тебя отец живой после войны, объясни ему, что у тебя ничего не болит.
– Ты не понимаешь! – горячился Гена, -Я говорю, что от таблеток и уколов меня тошнит, а он только ее слушает! Что мачеха скажет, то он и делает.
–Хорошо, это я могу понять. А ты можешь понять, что тебе надо школу закончить, паспорт получить, только тогда ты сможешь устроиться в общежитии! Жить с нами все равно не получится: у меня на шее и так жена и двое детей.
Гена согласно кивнул, но непрошенные слезы закапали на новую рубашку в клеточку. Они лились и лились…
– Не могу я с ними больше жить! Страшно мне! – всхлипывал он, и бабуля не встает.
– Заболела? Сколько же ей лет? – обрадовался Иван перемене разговора.
– Девяносто два уже.