– А врача вызывали?
– Мачеха вызывала. Пришла женщина, врач. Меня выгнали.
– И что потом бабуля сказала? – нетерпеливо спросил Иван.
– Что врач нашла у нее какую-то печень. Теперь сокрушается, что век прожила и слыхом не слыхивала ни о какой печени, а теперь она откуда-то появилась. Так расстроилась, что легла, отвернулась к стене и молчит целыми днями. Понимаешь, страшно мне.
Иван улыбнулся, молча, закурил и посмотрел в окно.
– Да пойми ты, – наконец, рассерженно заговорил он, – не устроишься ты никуда без документов!
–Ты же устроился! – всхлипывал мальчик.
–Я пробивался в разруху, сразу после войны, больше десяти лет назад! А теперь… Время другое!
Докурив папиросу, бросил:
–Все, не хлюпай носом, как девчонка! Думай! Что-нибудь придумаешь. Выкручивайся, приспосабливайся, живи! .Думай! Всем трудно, ты не один такой.
Так и поехал Геннадий назад со своим чемоданчиком.
Глава 6
Он не стал ни о чем спрашивать племянницу, поднялся, помог снять пальто.
–Ну и хорошо, что приехала, – сказал он заботливо. – А Гера знает, что ты поехала ко мне?
И сдерживаемые слезы вдруг сами полились ручьем. Девочка судорожно всхлипывала и ничего не могла ответить. Геннадий обнял ее и ласково похлопал по плечу:
–Ну, ну, успокойся!
Они были одного роста, и разница в двенадцать лет никак не сказывалась на их дружеских отношениях. Он все понимал. Но чем помочь?! Одно он точно знал: выгнать одинокого, доведенного до отчаяния ребенка он никогда не сможет, но и прокормить ему тоже будет не по силам. Пусть решает сама.
Размазывая слезы по щекам, Лена села на стул, вздохнула, глядя озабоченно на дядю, и улыбнулась.
–Понимаешь, я всем приношу несчастье, всем, – всхлипнула опять она, – они все ругаются и ругаются из-за меня.
Гена ласково улыбнулся:
– С чего это ты взяла?
И Лена, шмыгая и плача, рассказала о драках, о постоянных спорах, как надо ее воспитывать. Лилась затаенная боль и обида, страх и презрение.
Всю зиму отец с маниакальной настойчивостью воспитывал в ней, козе высокомерной, как он говорил, человека. Каждый вечер одно и то же: «Учись, ни на кого не надейся! И на мужа тоже! Будь Человеком!»
Она и так старается, но причем здесь муж? Непонятно. Она не собирается замуж. Даже смешно. К ней часто приходят мальчишки и девчонки. Так ведь это же друзья! А после того как вечером пришел Сережка Параскевов за заданием по алгебре, баба Катя, ехидно смеясь, спросила, уж не собирается ли она замуж за грека? Погрозила пальцем: « Бачишь, яка шустра! Не спеши, казаков, слава Богу, хватает.»
После слов бабушки Лена долго стояла перед зеркалом. За последний год она действительно выросла. Фигура, как у мамы, только размер ноги меньше, и верхняя губа не такая красивая, а глаза смотрят слишком по-детски прямодушно и наивно. Вроде и взрослая, и все-таки ребенок. Но отец все пилит и пилит и ее, и Геру.
–Ну, вот скажи, зачем он так!
Геннадий слушал, не перебивая, кивал или опускал голову, будто ему было стыдно перед этим ребенком, а когда поток излияний иссяк, взял ее дрожащие руки в свои, покрытые крупными конопушками, и тихо сказал:
–Ну, все, поплакала и будет. Что с Ивана возьмешь?!
Лена удивленно посмотрела, будто спрашивая, что это значит.
–Да он матерщинником был, наверное, с пеленок, – засмеялся Геннадий, – Ну, да, хулиган. Верховодил в городе шайкой беспризорников после войны. Держал в страхе пацанов всей округи. Герке он сначала не нравился: задиристый, всех женихов у нее поотбивал. Как увидит, что она танцует с парнем, так после танцев накостыляет ему и пригрозит, чтобы и близко не подходил к Гере.
–А потом?
–А потом ей, девчонке, надоело надрываться, мешки на току таскать, куда определила ее мачеха по знакомству, и удрала в Ростов учиться.
Лена недоуменно подняла брови:
– Разве мама училась?
– Месяц или два в школе продавцов. Бросила. Голодала. Ей восемнадцать, а она в кирзовых сапогах и фронтовой фуфайке. Пошла работать.
– А отец?
– А что, Иван… Он ее и там нашел… Правда не сразу.
–Вот и хорошо. Значит, они опять помирятся без меня, и все у них будет отлично. Да?
Геннадий с готовностью кивнул и скривился: острая режущая боль пронзила живот. Он согнулся, обхватив себя руками.
– Геночка, что с тобой? – забеспокоилась Лена, – Опять живот?
Часто дыша, он кивнул головой, Наконец, бледный, он сел и, вздохнув полной грудью, через силу улыбнулся, чтобы не пугать племянницу.
– Все нормально. Все хорошо.
Лена наконец-то внимательно посмотрела на бледного с впалыми щеками друга и ахнула:
– У тебя же чуб… седой!
Геннадий развел руками и виновато улыбнулся.