— Герман? Кто это, Герман?
— Ну это длинная история, — как можно беззаботнее завела девушка.
— Я никуда не тороплюсь.
— В общем мы росли в одном селе. Герман был главным красавцем школы, душой компании, — неужели он, то есть я её детская любовь? — в тебя были влюблены все девчонки, — взгляд Аси заволокло пеленой воспоминаний.
— А ты? — я всё же решился тихо задать вопрос.
— П-ф-ф, — фыркнула она, — кто был ты и, кто я. Ты звезда школы, а я немая девчонка, младше на несколько лет.
— Немая?
— Ах да, ты же не помнишь, — спохватилась она, — да я онемела, когда умерли мои родители, в девять лет. А потом ты ушел в армию, — она помолчала, — вернулся уже не ты, израненный, умирающий…Вот здесь, — она коснулась моего живота, — было сплошное месиво. Твоя мама, тётушка Ирма, была знахаркой, она тебя выходила, но остались шрамы, много шрамов, — она невидящим взором уставилась мне повыше пупка. Так вот что они там искали и находили лишь рельефный пресс. Какая-то мысль мелькнула, но я не успел её понять, — Тётушка Ирма была похожа на Мелису, такая же мудрая и спокойная. Я иногда смотрю на неё и вижу твою мама. А потом мы создали ячейку…
— Мы встречались?
— Нет. Просто мне исполнилось двадцать пять и комитет выбрал тебя моей парой. мы год прожили вместе, а потом ты исчез. Я не смогла там, без тебя и пошла искать. Пока шла познакомилась с Карой, а потом мы попали в Лагерь. Нас спасли повстанцы. Я познакомилась с врачом — Риши, он сказал, что ты его друг и живёшь в поселении повстанцев, — она встала и нервно заходила из угла в угол, — ты был рад меня видеть, — наконец выдавила она из себя, — тогда ты тоже твердил что с тобой ничего не случится, переживал что меня убьют. А вышло наоборот. Я до сих пор помню твои глаза полные боли, как кровь заливала твою футболку, — из глаз девушки покатились слёзы, а у меня в сердце что-то защемило. Как я могу смотреть, когда она плачет? Это были обычные слёзы, не истерика, но я видел, что они изливаются откуда-то из глубины души, оттуда куда нет никому допуска. Рывком вскочил кровати, в один шаг преодолел расстояние разделяющие нас и заключил её в объятия желая успокоить, — как ты мог! Как ты мог меня оставить там! — тихо всхлипывала она, а я лишь теснее прижимал её к своему ноющему боку и молил про себя лишь об одном. Что бы она не плакала, от этого было нестерпимо тошно, хоть в петлю лезь. Так мы и стояли пока Ася не успокоилась, только тогда я разжал руки. Она уже спокойно прошлась по комнатке, — вот собственно и всё.
Всё? Лихо. Этого «всё» стало так много, что в голове было не протолкнутся от мыслей. Одна была самая явная и я не смог её не задать:
— А кто отец Хоуп? — спрашивал, а внутри всё дрожало, что сейчас она назовет кого-то другого, не меня.
14.09
— Ты что обалдел? — моментально вскипела девушка, — ты за кого меня принимаешь?
— я тебя ни за кого не принимаю, я спрашиваю, — и хотя моё лицо было спокойно, а тон серьёзен, внутри прыгали солнечные зайчики, от того как она отреагировала на мой вопрос, от этого в сердце селилась что отец я. Эйфория затопляла душу, хотелось, бегать, кричать, сжимать в объятиях эту вздорную девчонку. Чем больше я с ней общался тет-а-тет, тем больше уходили неприятные ощущения, от этого человека. Я даже не удивлялся, что был с ней, с таким человеком рядом, должно быть весьма неплохо, шумит конечно много, но и у меня не нордический темперамент.
Тем временем Ася подскочила ко мне и потянула меня за ворот футболки, порываясь приблизить свои глаза к моим, хватка была не слабой и я, дабы не рвать новую вещь, послушно наклонился:
— Послушай ты, напыщенный индюк, — в её лазах я видел гром и молнии праведного гнева, — у меня в жизни был одни мужчин, и никогда не было и не будет другого.
Я уже получив ответ на свой вопрос, захотел её позлить, так забавно это у неё выходило — бесится, мальчишество конечно, но мне было так хорошо, так счастливо, что жутко хотелось дурачится:
— Да? И кто он? Познакомишь?
Кажется, она разгадала мою игру, потому что громким хлопком зазвучала пощечина, а шея вспыхнула новой болью:
— Дурак!
— Я хочу это услышать.
— Да ты меня до белого каления доведёшь! — она опять кричала, но совершенно необидно, — конечно ты!
— Я, — и мою морду осветило блаженное выражение, — я знал, что это ж-ж-ж не спроста, — а потом сграбастал её в объятия и стоял тихонько покачиваясь, всё хорошо, всё даже отлично.
Конечно, отлично, засвербел мерзкий внутренний голос, если только не учитывать, что у Германа было одно характерное отличие которого у тебя нет. А Ли то прав, ты выращенный! ВЫ-РА-ЩЕН-НЫЙ! По спине пробежал холодок и ладони покрылись липким потом. А ведь и правда, это хорошо если меня просто воссоздали, а если это была обычная пластическая операция и я им никто и звать меня никак? Да уж, именно так меня и зовут. Руки уже во всю дрожали, и я отпустил девушку.
— А если Ли прав? — голос был какой-то ломкий.
— В смысле? — брови Аси взлетели вверх, и она вглядывалась в моё лицо, силясь понять, что у меня в черепной коробке происходит.
— Если Ли прав и я клон или ещё хуже жертва косметологов. Да даже не если, я склонен с ним согласится. Ты же видела, как Германа убили.
— Да… — по началу она не совсем понимала к чему я клоню, — я видела, как в него выстрелили, попали в спину, полагаю под лопатку, на вылет…
— Скорее всего попали в сердце, может в лёгкие, но он был не жилец…
— Да пошел ты! Я что не могу узнать своего любимого мужчину! Это ты! Я в этом не сомневаюсь!
— Ты веришь глазам, — сил как-то совсем не осталось, и я с трудом опустился на кровать, — ты… спасибо, что рассказала… а сейчас я себя что-то плохо чувствую. Я прилягу
— Герман, ты что там себе напридумывал? Герман! — она трясла меня за плечо, а я с трудом её слышал и видел, весь мир затягивало серым туманом. Выращенный. Орудие Общества. Зачем? Чтобы уничтожить эту девочку? Я не смогу. А что если у меня что-то в голове и смогу?
18
Глаза я открыл от того, что в вену скользнула игла, приведя меня в чувства. Скосив взгляд увидел, что мне не колют лекарство, а берут кровь. Анализы брал невысоки жилистый мужчина, наверное, мой ровесник, а над ним стояла Ася, уперев руки в боки, и даже притопывая ногой от нетерпения. По свету на стене понял, что уже где-то полдень. Долго я провалялся.
— Я тебе докажу какой ты дурак! — возмущенно заявила девушка, увидев, что я открыл глаза.
Я лишь молча кивнул и закрыл их снова, подтягивая колени к животу. Хотелось свернутся клубочком, и чтобы никто не трогал. К чёрту всё! У Хоуп есть мать, моя миссия закончена. Вот бы закрыть глаза и уснуть, навсегда. Какой смысл теперь коптить небо. Повоевал за Общество, сейчас повоевать за повстанцев? А что толку? Нет у меня никаких идей и стремлений. Откровенно говоря, мне хотелось просто жить и радоваться жизни, растя дочку, но сейчас выясняется, что цель то была в другом, может даже в том, чтобы убить Асю. Вот уж чего совершенно не хотелось. Сидеть и ждать, когда сработает неизвестная программа, превращающая меня в некую машину?
19.09.16
Все эти мысли я оставил при себе и закрыл глаза. Какой смысл?
Проснулся от того, что кто-то меня не ласково толкал, от чего всё начинало нещадно ломить, не смотря на обезболивающие. Глаза не хотелось открывать, но визитер явно не собирался сдаваться и пришлось это сделать мне. Пред мои ясны очи предстала недовольная Мелиса. Увидев подобие внимания в моих глазах, она села на кровать и всунула мне в руку кружку сильно и неприятно пахнущую травами.
— Пей, — я видел по её лицу, сопротивляться бесполезно, — а теперь давай, рассказывай, — она сложила руки на коленях, как прилежная ученица.
— Тебе чью версию?
— Давай начнём с Асиной, чувствую твоя мне не понравится, — пожевала она губы.
— По заверениям Аси я её супруг и отец Хоуп. Только ради меня она пришла к повстанцам, но потом меня якобы убили, и вот я появляюсь вновь. Единственная разница межу мной и суженым Аси, то, что у него был живот в шрамах, а у меня нет, но она уверена, что мне зачем-то сделали пластическую операцию на животе. Всё.