— посетителей не пропускаем.
— Нам надо к Асе, — я попробовал тот же приём что и днём, но в отличие от утренней девушки эта медсестра была старше и, наверное, перевидала на своём веку тех кому «надо» больше, а посему была уже нема к таким просьбам, но я тоже не лыком шит, устроился на стуле напротив её стола и принялся играть с дочерью.
— Я требую, чтобы вы покинули больницу, — уперла женщина руки в боки.
— А я требую, а хотя что это я? — махнул рукой, встал и пошел к палате.
Женщина попыталась меня остановить, схватив за рукав. Вы когда-нибудь пробовали остановить что-то весом больше чем вы? Вот и не пробуйте. Я не обращая внимания на тормозящий меня элемент, шел вперёд, просто перехватил Хоуп другой рукой. Такой живописной группой мы и ввалились в палату: я сияющий как начищенный пятак, малышка, которую веселило это развлечение и негромко негодующая медсестра. В палате был тот самый доктор, что брал у меня анализы и следил за моим выздоровлением. Он что тут, один?
— Я говорила, что нельзя… — начала с вызовом жаловаться на меня женщина.
Я же игнорируя всё творящееся вокруг придвинул к кровати стул и сел на него пристраивая малышку на коленях:
— Мы пришли проведать маму, — сообщил я робко улыбающейся Асе.
— Маму, маму, — весело затараторила девочка, заставляя Асю расплыться в счастливой улыбке.
— Вот посмотри, как она тебе радуется, — проникновенно завёл я, — а могла бы лишить и её и себя этой радости, потому что лезешь куда не надо.
— Не льсти себе, — не отрывая взгляда от дочери ответила девушка.
— Я вообще о себе не думаю, я констатирую факт. Я могу допустить деструктивное действие, когда ты одна, но как можно не думать о ней? Ты мать ли где? — я отчитывал её мягким и ласковым тоном, во-первых чтобы не пугать девочку, во-вторых, наверное, ссора это была не лучшая идея, но я хотел убедить её не заставлять так волноваться себя. Да-да я эгоист, но эта неделя безызвестности вымотала меня почище любой физической нагрузки.
— Ты прав, — немного отвлеченно согласилась Ася. Сейчас её голова была занята тем как бы ей изловчиться пощекотать малышку, девочка сидела слишком далеко, чтобы капельница позволила это сделать. Я усадил Хоуп на кровать, придерживая за бока и девушке наконец удалось осуществить задуманное, по комнате, звоном колокольчика, разнесся смех малютки.
— Ты обещаешь не лезть постоянно в пекло?
Она встретилась со мной взглядом:
— Обещаю.
Пока Ася лежала в больнице я утром и вечером приходил её навещать: утром перед занятиями, а вечером с Хоуп. Мы почти не разговаривали. Точнее я как акын, пел то что вижу, рассказывал о забавных случаях на тренировках, о том, что происходит в городе, хотя самому для этого по вечерам, перед сном, приходилось расспрашивать Мелису, та улыбаясь рассказывала последние сплетни. Ася обычно молчала и смотрела на меня, словно не могла насмотреться, словно боялась не успеть запомнить какую-то черточку во мне. Я тоже украдкой поглядывал на неё. А как-то я «неудачно» заскочил в палату, когда ей меняли повязку. Все последующие ночи мне снились сны весьма фривольного содержания. М-да воздержание это не лучшая добродетель, о крайней мере для того кто её блюдет.
После выписки Аси мало что поменялось, разве что место встреч. Теперь я навещал её утром, а она нас вечером, а потом я неизменно провожал до её дома. Что это давало нам? Не знаю, что-то, наверное, давало, мы привыкали друг к другу. Да и с затворничеством я завязал, частенько прогуливался днём, знакомился с тренерами других групп, общался с ними, общался с солдатами, круг моих знакомых ширился в геометрической прогрессией. Я частенько мог наблюдать издалека Асю, до чего разительно она вела себя со мной и Хоуп и другими. С нами она была спокойной, говорила тихо и ласково, даже движения были плавными, со своими подчинёнными она общалась совершенно по-другому: рубленые фразы, произнесённые приказным тоном, резкие движения и жесты. Это словно было два разных человека, даже лицо её казалось жестче и старше. По началу я думал, что она так упорно играет, но даже когда я её заставал врасплох со мной или с Хоуп она менялась, становясь просто сладкой, сдобной булочкой. Озвучил свои мысли Мелисе, та успокоила меня, что просто Ася слишком боится нас потерять и всё это происходит на уровне её подсознания, она даже в наше отсутствии говоря о нас кардинально меняется.
Жизнь была какой-то спокойной и размеренной, пока в один, наверное, прекрасный вечер я не начал вспоминать. Тогда я шел после занятий, уже на мягких лапах подкрадывалась холодная зима, гоняя колючим ветром по дорожкам ледяную крупу поземки, кусая за все оголенные места, будь то руки или щёки, но снег всё не выпадал. Знахарка хмурилась, говоря, что когда он пойдёт, начнётся сильная буря и ждала её со дня на день. Я шел по узенькой дорожке, на ней не было освещения, но так быстрее было добираться до дома. Оказавшись рядом с задней стеной кухни, я увидел мелькающие тени, скорее на автомате скользнул к ним и схватил за шиворот пару, как на поверку оказалось, своих же учеников. Сопляки пристроились наблюдать за раздевалкой девушек. Эти хитрецы не посмотрели, что окна высоко, поставили пару ящиков друг на друга и заглядывались на женские тела. Остальные бросились в рассыпную, я заметил вихрастую голову Егора, норовистый парень, небось он других и подбил. Тряхнул свою ношу и обрадовал, что завтра их до смерти на тренировке загоняю, чтоб сил на глупости не оставалось и отпустил. Убрал ящики, чтоб другим обалдуем повадно не было. Прислонился к холодной бревенчатой стене.
Вдруг перед глазами всё потемнело, голову прорезала, резкая вспышка боли, заставляя, зажмурится и схватиться за виски. Перед глазами замелькали обрывки непонятных картинок, я их никак не мог классифицировать, такое со мной бывало и раньше, но ничем не заканчивалось, сейчас же я увидел себя в темном коридоре, а чуть поодаль, из-под двери, сочилась полоска света. Я чувствовал, что делаю что-то не правильное, что так нельзя, ругал себя последними словами, но уйти не мог, что-то толкало заглянуть в щёлочку не плотно притворенной двери. Я боролся с собой, но в итоге сдался и сделал одни неслышный шаг. То, что я увидел, заставилось внутри всё сжаться одновременно и в сладостном и в болезненном ощущении. За дверью была небольшая ванная комната, обложенная белым кафелем, а в большой ванной под душем стояла девушка. Она была спиной ко мне, но до чего же красиво было её тело, кожа, по которой стекали капли воды. Я, нервно сглотнув, сжал кулаки так, что побелели костяшки, так что свело мышцы кисти. Нет, так нельзя! Я отступил обратно и спиной прижался к стене. Я знал, что если захочу, она будет моей, я могу попросить и даже потребовать, но мне это было не нужно. Я хотел, чтобы она сама захотела, чтобы тянулась ко мне, что бы мечтала обо мне. Это было важно. Мать всегда говорила, что секс это продолжение любви. Конечно, по молодости, я, бывало, поступался этим правилом, но сейчас оно стало догмой, нерушимой стеной отделяющей меня от этой девушки, но что самое страшное я знал, что взаимности не будет. Никогда! Я опять шагнул двери, мне нестерпимо хотелось взглянуть на неё ещё один разок, хотя бы взглядом обласкать её, коль скоро душа для более серьёзных действий ждёт взаимности, которой не будет. Девушка немного повернулась, неосознанно позволяя мне скользнуть взглядом, по высокой пышной груди, по твёрдому бугорку соска, поднимая взгляд всё выше, к лицу…Ася, это Ася, моложе, чуть пышнее, но это, несомненно, была она. Я от неожиданности открыл глаза. Как такое может быть? Я мечтал об этой девушке, мнил её любовь главным счастьем своей жизни? Эмоции переполняли меня, было тяжело дышать, в паху всё ныло от соблазнительности увиденной только что картинки.
Оглядевшись, я обнаружил себя сидящим на корточках всё у той же кухни, схватившегося за голову руками. Встав, на подгибающихся ногах, поплёлся, куда глаза глядят. Домой я не мог прийти в таком состоянии. Сколько я бродил по городу, о чём думал, не могу сказать, мысли были обрывочными и не хотели выстраиваться в логическую цепочку.