— Жив пока, — хмыкнул в ответ, — только решил избавится от кучи геморроя, так нет, откачали.
— то есть твоему «не дождетесь» верить не надо было.
Я лишь улыбнулся.
— Мы выиграли бой, — тихо сказала она.
— Как Ли? — что-то я начал испытывать к нему уважение и симпатию, зря, наверное.
— Нормально, он помог тебя донести обратно к колонне. Я… я слишком испугалась…всё было как тогда, — она тихо всхлипнула отвернулась и заметалась по палате.
03.10.16
— меня парализовала эта ситуация, непростительно, но вот так, — она взяла себя в руки. Да уж человек, который держит на плечах весь мир. Так захотелось снять это всё, захотелось чтобы она просто и счастливо улыбалась.
— Почему ты не отдашь управление всем этим Ли? Я понимаю, когда на было Хоуп. Но сейчас?
Девушка пожевала губы и уставилась на меня.
— Потому что, когда нас осталось двадцать человек, только я одна нашла в себе силы не прятаться и дрожать, а начать всё с начала, и я добилась того, чего не смог сделать никто. Я придумывала, планировала и подталкивала их. Да конечно, — она всплеснула руками, — без того же Ли многое бы не получилось, я не знаю стратегий, да и вообще много не знаю…
— Тогда им нужен был человек, который пойдёт вперёд, сейчас вы уже не сами идёте, вы разогнали паровоз, который уже не остановится.
— Я в этом не настолько уверена. Когда появится тот, кто возьмёт из моих рук правило, я уйду. Пока желающих не вижу.
Желающие есть милая, и не потому что очень хочется быть первым, а просто потому что не хочется, чтобы ты видела кровь и грязь, потому что хочется, чтобы ты сняла с себя весь этот груз ответственности, хочется, чтобы ты банально расслабилась. Этого я не стал говорить, пока. Она ещё не готова слышать о том, чтобы я рисковал своей жизнью, для начала надо встать с койки. Губы сами растянулись в довольной улыбке.
— чему это ты радуешься?
— Блин я живой, чтобы мне и не порадоваться? — я категорически не знал, как себя с ней вести. Осознание того что все они были правы и это моя женщина и я не смогу быть с другой, говорило мне что оставить всё как было я не захочу, но и кардинально я всё менять был не готов. Мне самому нужно было время. Привыкнуть и принять её такой какой она стала сейчас. Всё же из того что я вспомнил Ася представала перед моим внутренним взором кисейной барышней, коей она не являлась.
— Ладно я, пожалуй, пойду, — стушевалась она, — мы вечером с Хоуп придём.
Теперь началось всё с точностью до наоборот, теперь Ася ко мне приходила, но говорить ей было трудно, не было у девушки той лёгкости с которой я её развлекал. Она боялась сделать что-то не так, чтобы не обидеть меня. Теперь это увеличилось в разы, а от этого страдало общение. Я старался расспрашивать её о делах в городе, о поведение Общества, о том, что происходит на границах, о дальнейших планах. Слова приходилось тянуть чуть ли не клещами.
Как-то вечером я лежал на койке и с огромным интересом изучал потолок, я может изучил бы что-нибудь другой, но альтернатива была не богата. Доктор обещал меня выписать через пару дней, а ещё через неделю я буду на сто процентов в строю. Я недоверчиво потянул носом воздух, что-то показалось странным. С начала появился запах, а потом она. Ася робко держала в руках корзинку, накрытую салфеткой.
Молнией голову пронзила боль, заставляя зажмурится и сжаться. Перед глазами возникло ещё одно воспоминание: я лежу на кровати дома крепко зажмурившись, сквозь сизое облачное небо пробивался один хитрый лучик. Я давно уже в том возрасте, когда ждёшь свой день рождение, но те несколько секунд, когда ты проснулся, но ещё не открыл глаза приносили детское ожидание какого-то чуда в этот день. Когда была жива мама, она всегда старалась сделать этот день праздничным, даже когда я лежал после возвращения с войны, она дарила какой-нибудь не хитрый подарок и готовила что-нибудь вкусненькое, превращая обычный день в праздник. С тех пор как она умерла, я возненавидел эти несколько секунд перед пробуждением, они больно царапали душу не сбывшимися мечта. Вот и сегодня, стоя утром перед зеркалом я сказал сам себе:
— Это обычный день Герман, такой же, как и другие.
Каково же было моё удивление, когда придя домой, стоило мне открыть дверь я почувствовал сладковатый запах выпечки. С тех пор как Ася поселилась со мной она никогда не пекла. Я задохнулся от счастья, и глупая улыбка осветила моё вечное хмурое лицо. Она узнала! Этот день никогда никого не интересовал, кроме нас с матерью и сейчас ещё один дорогой мне человек захотел тоже отпраздновать тот день, когда я появился на свет. С трудом нацепив привычную скептическую маску я дошел до кухни. В небольшой, освещенной мягким желтым светом комнате у стола хлопотала Ася. Сразу было понятно, что у девушки замечательное настроение, она беззвучно открывала рот, напевала одной ей слышную песню и пристукивая в такт ногой. Я невольно залюбовался ею, её плавными движениями, улыбкой, сноровистыми руками. Как хорошо.
Девушка повернувшись случайно заметила меня и замерла, подняв расширившиеся от страха глаза и став похожа на напуганного зайчонка. «Да-да Герман! — сказал внутренний голос, — Она тебя боится, и всегда боялась. Ты бирюк запугал девушку!»
— Бурная деятельность, — протянул я, и постарался улыбнутся, не видел себя, но ощущал, что получилось погано. Она засуетилась, ища блокнот.
— Мне захотелось испечь пирогов, — написала она испачканными в муке руками и стараясь не замарать ни ручку, ни блокнот, — ты не против?
— Как я могу быть против пирогов? — в этот раз вроде бы подучилось лучше, — как я понимаю, моя помощь не нужна. Тогда я, пожалуй, схожу за дровами. Во сколько ты планируешь закончить?
— Я думаю, ужин будет через час, если ты не против?
Я пробежался глазами по записке и пошел колоть дрова, которые уже несколько дней взывали к моей совести из поленницы. Несмотря на то, что девушка не выглядела радостной при виде меня, моё настроение не просто улучшилось, оно стало просто замечательным, я не заметил, как сам стал напевать какую-то песенку.
Когда я зашел в кухню, со двора, и с наслаждением втянул воздух, наполненный запахами свежей выпечки Ася выпрямившись сидела на краешке стула у стола, сложив руки будто примерная школьница.
— Какие ароматы! — и улыбнулся я. Она, зардевшись, не зная куда деть глаза указала на стул, приглашая ужинать. Не откладывая это дело, в животе призывно урчало, я, скинув куртку, быстро уселся за стол, потирая руки в предвкушении.
— Рассказывай, какие с чем, — глаза перескакивали с одной плетёной мисочки на другую, а рот заполнился слюной в предвкушении пира.
— Тут с картошкой, — написала она и указала на одну плетёную корзинку, стоявшую по правую руку, — а тут с капустой, — указала на левую корзиночку, — а тут с малиной — и Ася приподняла салфетку с третьей корзиночки.
— С малиной? Мои любимые! Откуда же ты её взяла?
— Я нашла в холодильнике полбанки варенья и смешала его с сушеными яблоками, — девушка вся сжалась, будто ожидая удара, а я в очередной раз обматерил себя всеми известными словами, что так старательно возводил стену и держал дистанцию между нами и теперь девочка меня до оторопи боится.
— Как ты здорово придумала! И не чувствуется, что там яблоки?
— По вкусу нет, — Ася робко улыбнулась, передавая мне записку.
Я ел словно прибыл из голодного края, всё было так вкусно, что под конец разболелся живот от обжорства, но я не мог отказать себе, так давно у меня не было праздника. Даже царившая за столом тишина впервые не тяготила, она была расслабленной, домашней
— А как ты узнала? — спросил я, сидя откинувшись на стуле, когда мы были настолько сыты, что пирожки уже не лезли. Ася непонимающе посмотрела. Дурак, на придумывал себе чёрте что. Узнала, захотела обрадовать! Дебил, она хорошая, но чужая девочка и никогда не будет твоей, она не сможет полюбить тем более такого калеченного. Улыбка исчезла.
— Ты их испекла просто так? — я старался не показать, как в одно мгновение исчезло всё, что делало этот вечер замечательным превращая его в обычный ужин.