— Ася объясни мне, как ты до сих пор жива? — возмущался я, кидая её через колено в очередной раз, — да даже новички Общества, лучше тебя дерутся. Что у тебя с дыханием?
— Ты меня загонял, — насуплено бухтела девушка, но тренировку не заканчивала и не уходила.
— Кто так нападает? У тебя в анамнезе есть хотя бы один поверженный противник? — возмущался я.
— Куда уж мне, я все полтора года за спиной Ли пряталась, — огрызлась девушка.
— Оно и видно.
Если смотреть без моих придирок, дралась она очень даже не плохо, почти хорошо, несколько раз я оказывался на полу, с прижатым к горлу или к боку, или куда похуже, ножом. Но мне было мало, казалось, что её умения не спасут, что Ася не сможет себя защитить, потому что лишь чуть-чуть, но проигрывает, в силе и в массе мужчине.
Нашу «возню» прекратил Никич, сказав мне, что пора убирать зал, Ася тактично удалилась, сказав на прощание, что будет ждать меня у Хоуп.
— ты сам-то понимаешь, что ты не прав? — спросил меня мужчина, когда мы перетаскивали один из снарядов.
— Да почему я не прав-то? Тут же взбеленился я. Ишь чего выдумал, я не прав! Да Асю из города и без охраны выпускать нельзя, в чём я уверяюсь с каждой минутой всё больше и больше.
— Она хорошо подготовленный боец, мало того, она прошла не один бой и по сей день жива. Да часть своих ошибок она омывала своей же кровью, но она теперь знает, где может быть тонко.
— Чушь!
— Герман ты не прав, — в последнее время всё больше людей называла меня Германом, а я уже привыкал к этому имени и даже откликался на него, не теряясь: «кого это там зовут?», — ты не сможешь оградить её от той жизни, что она выбрала…
— Значит изменю выбор, — припечатал я.
— Шишек только не набей, на свой толоконный лоб, — усмехнулся Никич, — такую женщину как Ася, против её воли не согнёшь.
Глава 27-30
27
Ох и злой же я был в этот вечер, Ася ластилась ко мне как кошка, словно чувствуя моё недовольство, но успокоить меня не могла, лишь раззадоривала. Вот она, мягкая, податливая, послушная. Запру дома, да и весь сказ. «Где дома то? — ехидно поинтересовался внутренний голос, — Дома то у вас разные. Даже здания разные.» Да это был непорядок, пора всё менять. Всё! Что это такое, жмёмся как школьники по углам. На смену трепетной нежности пришло мужское собственичество — моё.
Когда Мелиса уложила Хоуп спать, а мы напившись чаю вышли из квартиры, я безапелляционно потянул Ася в свою комнату:
— Завтра перенесёшь вещи, — сообщил я девушке, стоящей у двери и ошарашено наблюдающей за тем как я расстеливаю постель.
— Извини?
— Нечего, говорю, матыляться.
— Лучше уж вы к нам, — усмехнулась она.
— Не вижу смысла, — внутренне закипая, я отвлёкся от своего дела и повернулся к ней, — в этом доме живёт Хоуп, и гулять по ночам, я резона не наблюдаю. Вот тебе полотенце, — я подошел к шкафу и начал вытаскивать вещи, — поспать можешь сегодня в моей футболке…
— Приятных снов, — язвительно заявила девушка и вышла из комнаты.
Щаз! Я нагнал её на первом этаже, молча перекинул через своё плечо и оттранспортировал в комнату.
— я сказал: ты. Живёшь. Здесь! — произнёс, разделяя слова, — и это не обсуждается.
— Ты ничего не напутал? — взревела девушка, вскочив с постели.
— нет, — я легонько толкнул её в грудь, от чего она тут же уселась, потеряв равновесие.
— Герман, — процедила она сквозь зубы, — я взрослый человек. И сама буду решать, где мне жить и что делать, — её глаза пылали злостью, но от этого её очарование становилось только больше, заставляя внутри мня всё переворачиваться.
— Ошибаешься милая! Теперь ты моя женщина и что тебе делать буду решать я.
— Да что ты? — она попыталась вскочить и рвануть к двери, но я не дал ей это сделать, повалив на кровать, но и сам рухнув на неё по инерции.
— За всё надо платить, милая, — рыкнул я и впился в её губы. Как же давно я хотел это сделать, кажется со вчерашнего вечера прошла вечность, я сходил с ума без её поцелуев, без ощущения её тела под своими руками.
Как отвлечь мужчину от ссоры, ну или от чего либо? Займитесь с ним сексом, мужик он такое существо что может думать только одной из голов. М-ням её бархатная кожа, под моими пальцами, вызывали канибалистические порывы, хотелось её пробовать везде: целовать, кусать, трогать, что я и делал, стараясь не входить в раж и не причинить боль любимой. Но вместе с тем, мне нестерпимо хотелось так сжать в своих объятьях, чтобы я растворился в ней, чтобы моя кожа впитала всю её. Очень быстро в сторону полетели наши футболки и штаны, а мы жадно исследовали тела друг друга, словно это был первый раз, единственный раз. Будто не было ничего до и не будет ничего после. Её руки блуждали по моей груди, спускались на ноги и поднимались обратно по спине, стыдливо обходя некоторые места. О как я хотел почувствовать ей непоседливые ладошки именно там, это ожидание заставляло жмурится от предвкушения.
Я ласкал её везде, каждый миллиметр её тела представлял для меня сокровище, огромной важности, я не мог позволить себе пропустить ни кусочка её кожи. Я спускался дорожкой из поцелуев по руке, заставляя свою королеву томно вздыхать, я скользил своими немного шершавыми пальцами от живота к груди, заставляя свою прелестницу вдыхать воздух через сжатые зубы. Я касался вишнёвых вершин губами, вырывая из её груди стон. Моя необыкновенная девочка! В голове перемешались страсть и нежность, они приливами захлёстывали меня, торопя двигаться вперёд, а не сдерживать себя, но мне хотелось сделать своей красавице, приятно, очень приятно. Так чтобы она забыл о наших полутора годах разлуки, компенсировать хоть маленькую толику. Я опустился между двух стройных ножек и втянул носом сладковатый запах, от чего в голове помутилось. Как себя сдержать? Я скрипнул зубами. Нельзя на неё накидываться. Провел кончиком языка, по разведенным лепестками, но Ася, вздрогнула и запротестовала, таща меня за плечи вверх. Я поддался уговорам, отчасти потому, что так хотела она, а отчасти, потому что я сам рвался туда, мне хотелось чувствовать какая она там, горячая, узкая. От этих мыслей желание, накрыло с такой силой, что я зарычал и сжал её в объятиях так, что она шевельнутся не могла. Когда сердце чуть приостановило свой бешенный спринт я начал входить в неё, медленно, стараясь не причинить боль. Ася быстро-быстро задышала. Чёрт любое её действие, всё сильнее и сильнее выбивала мой разум из колеи, я перестал соображать. Мой мозг заполонил, приятный и вязкий туман, в котором я мог различать только стоны любимой, только её тело совершенное, её бархатную кожу, больше ничего для меня не существовало. Я видел, как вздымались холмы её грудей, мне хотелось их смять своей ручище, чувствовать, как плотные столбики сосков, упираются в ладонь. Я слышал её сдавленные стоны и мне хотелось двигаться всё быстрее, срывая с её губ, более страстные крики. В какой-то момент хоть какие-то связные мысли исчезли из головы, остались только визуальные образы. Именно в этот момент я понял, что больше не могу терпеть.
— Герман! — прошептала она, сжимая меня там, это было свыше всех немыслимых ласк.
В голове взорвался фейерверк, от которого стало невозможно дышать, а перед глазами поплыли разноцветные круги:
— Ася, — прохрипел я и рухнул рядом.
Сил не было. Воздух врывался в саднящее горло, будто я долго бежал, пот лился ручьями. Я приоткрыл глаз. Рядом со мной лежала самая замечательная девушка на свете, она ещё часто дышала, не успев выровнять дыхание, на её лице блуждала мечтательная улыбка, а пальчик правой руки неосознанно вычерчивал одному ему известные узоры на покрывале. Я подтянулся к ней поближе, укрыл краем пледа и обнял, зарывшись носом в волосы.
— Всё равно не уговорил, — просипела она.
— Ты что, бросишь меня одного, замерзать ночью в постели? — ссорится не хотелось, не было сил, и мне было так хорошо, — я же замёрзну и умру.
— не смей так никогда говорить! — говорила Ася не громко, но таким тоном, что я даже снова открыл глаза. Она смотрела на меня совершенно серьёзными глазами, лишенными всякой неги, — никогда не смей так говорить, — ещё тише сказала она, а во взгляде разлилась такая неподдельная боль, что я сгрёб её под себя, окружая своим теплом её всю.