– Смех смехом, – оживился Волков, вытирая усы, – а в прошлый раз охота накрылась для всей честной компании.
– Испортил он нам всю «малину», Сергей, – сказал Нестеренко Карабанову, показывая пальцем на Волкова. – За двадцать минут уложил двух коров и оставил нас без выстрела…
– Вот видишь, Адольф! Не связывайся с ними. Отдай кабана.
– Отдам. Хоть три. У нас у самих две лицензии не закрыто. Но ведь ты скажи, какая хитрая животная пошла. Сейчас таятся, на кормёжку идут ночью… А вот, скажем, послезавтра уже – иди по лесу, и кабан тебя не боится. Как будто знает, что на них сезон кончился. Пережили опасные дни, и бывший враг – нонешний друг.
– Газеты, наверно, читают, – заявил Нестеренко, ища глазами, обо что бы сорвать металлическую пробку на бутылке с минеральной водой.
– Дёрни об стол, – подсказал Паша Слепцов.
– Нащёт газет – не знаю, – поморщился егерь. – Их если севодня читать – сумашедшим станешь. Я думаю, природа приспосабливается. Выжить-то надо! И среди зверей есть люди. Сображают.
– Не ко всему нужно приспосабливаться, – вдруг раздался невнятный и быстрый говорок Фетисова. – Говорю директору: посадят, дурак. А он уже врагом смотрит.
Все поглядели в сторону Фетисова. Даже Адольф успел заметить, что товаровед – самый незаметный в городской компании. Говорил он мало, едва слышно и торопливо, как человек, давно понявший, что его в любой момент могут перебить, что слушатели тут же повернутся на сильный уверенный голос, мгновенно забыв и о самом Фетисове, и о том, что он говорил. Поэтому Игорь Николаевич особо не встревал в разговоры, никого не перебивал; если между товарищами разгорались страсти, он только стеснительно щурился и время от времени быстрым движением протирал острую лысинку. Уловив сейчас редкую минуту внимания, он заговорил слышнее, однако по-прежнему торопясь.
– Срок годности – он не вечный. Портится товар… Две машины отвезли в лес… Люди видят… но молчат. А на меня смотрит, как на врага народа. Хотя недавно были друзьями.
– Потерпи, Игорь. Скоро будем наводить порядок, – сурово успокоил Нестеренко. – А раньше времени высунешься – голову оторвут.
И добавил остальным, тронув крупные губы улыбкой:
– Шибанёт, как током. Будем мы грудку пепла на охоту носить.
– Ты его слушай, Игорь Николаич, – с иронией подтолкнул Фетисова сухолицый Павел Слепцов, и во впадинах-глазницах колыхнулась нетёплая усмешка. – Где электричество, там Андрей спец.
– А может, как раз не надо слушать, – посерьёзнев, сказал Волков. – Давно пора во весь голос говорить… Называть вещи своими именами. Совсем вразнос дело идёт! Страны ведь, мужики, не останется!
Нестеренко недовольно мотнул головой.
– Хочешь своего человека в пасть кинуть? Сожрут. У демократов острые клыки. Это мы уже видим. Поэтому надо подождать! В дамках тот, кто умеет ждать.
Он замолчал, думая о чём-то явно нездешнем. Потом пристально поглядел на Волкова.
– Плохо, если и ребят не учишь солдатской выдержке. Тебе сам Бог велел делать из них бойцов. Недолго осталось… Скинут «пятнистого». Нельзя больше эту тварь… А пока говорю вам: на-до по-до-ждать!
– Нада, нада, – усмехнулся егерь. – Свет надо включить. Как сычи в темноте сидим.
Тут только заметили, что в избе посумрачнело и в то же время потеплело от печки, распахнутый зев которой багровел тлеющими углями. Адольф поднялся и включил свет. Из-за стола вылез красноглазый мужик. Посмотрел в корзину для дров – она была пустой, пошёл в коридор за поленьями. Волков присел на корточки к печке, подвинул уголёк и осторожно, чтоб не опалить усы, прикурил.
– Я ребят учу языку, – сказал он, вставая. – Французскому языку.
– Хороший язык, – откликнулся Карабанов. – Хотя будущее за английским. Перемены к нам придут с английским языком.
И твёрдым тоном добавил:
– Мы все будем говорить по-английски. Очень скоро.
Слепцов открыл новую бутылку водки и, по-вороньи скосив голову, стал разливать.
– Ф-фу! Мне нравится немецкий.
Наклонился к Нестеренке и неожиданно гаркнул ему в ухо:
– Хэндэ хох!
Тот отшатнулся, едва не упав с табуретки.
– Обалдел, что ль? – замахнулся электрик на товарища. – Хохнуть бы тебе по ушам, да своих нельзя трогать.
– А ты, Валерка, какой язык любишь? – спросил Адольф, и на широком красном лице его огоньками засветились глазки.
– Я уважаю говяжий!
В избе грохнули так, что красноглазый мужик, открывший в этот момент дверь, чуть не выронил корзину с дровами.
– Ну, чего вы? – обиделся Валерка. У него было узкое, как будто пропущенное через валки прокатного стана лицо, над которым дыбились проволочно-жёсткие волосы. – Говяжий с хреном…
– Сам ты хрен, – сквозь смех выговорил егерь. – Ты когда его последний раз ел?
– Давно. Поэтому уважаю.
– Да не об том языке говорят.
– А-а, – смял понятливой улыбкой узкое лицо Валерка. – Эт как у нас на фабрике был поммастера – Альберт. Но мы его звали Федя.
Тут все вообще зашлись от смеха, а Фетисов даже упал на плечо Карабанова.
– Да честно я вам говорю! – сердито крикнул Валерка. – Спросите у Николая.
Но второй подручный егеря только вытирал слёзы и ничего не мог сказать.
– Вот так у нас всё и получается, – успокаиваясь, заговорил Карабанов. – Обещают Альберта – приходит Федя. Не страна, а полное дерьмо.
Нестеренко резко оборвал смех.
– Ты что имеешь в виду? – процедил он, и глаза его, только что блестевшие от веселья, как мокрый чернослив, сухо уставились на доктора. Волков понял: сейчас снова вспыхнет тот обжигающий и неприятный спор, без которого в последнее время редко проходила каждая их встреча, когда они оказывались впятером. Ещё недавно близкие друг другу люди, терпеливые к мнениям и шуткам товарищей, часто соглашавшиеся по поводу больших и малых недостатков советской действительности, они стали быстро раздражаться от самых безобидных по вчерашним меркам оценок и суждений. Когда-то инженер-электрик Нестеренко сравнил их всех с электродами для дуговой сварки. К каждому тянется свой питающий кабель, у каждого гудит свой аппарат, подающий ток. Но если раньше все аппараты были настроены на создание некоей дуги объединения, то теперь словно кто-то специально их разрегулировал, и электрические вспышки чаще не соединяли разное в общее, а с болью прожигали соединительную ткань.
А как неплохо всё начиналось несколько лет назад!
Глава вторая
Появление нового Генерального секретаря Горбачёва каждый из них встретил с интересом. Насторожился только Слепцов. Раза два заговаривал про какой-то знак свыше, но товарищи посмеялись, и он больше этой темы не касался. Согласен был, что новый «вождь» выгодно отличается от прежних: молодой, энергичный, не сидит в Москве, говорит без бумажки – это нравилось. И хотя он говорил те же слова, которые люди давно привыкли пропускать мимо ушей – о развитом социализме, о борьбе с бюрократией и волокитой, об улучшении жизни народа – однако теперь от них повеяло свежестью. У многих даже появилась надежда на скорые перемены, потому что застой последних лет, казалось, проник во все поры жизни.
Тот динамизм советской экономики, науки, общественных отношений, которым было отмечено взлётное время конца 50-х – первой половины 70-х годов, постепенно остывал. Это не означало, что Советский Союз остановился в своём развитии. По многим показателям советская индустрия, опираясь на достаточно развитую науку, шла нога в ногу с лидерами мирового промышленного развития, а кое в чём даже обгоняла их.
Однако развивались разные отрасли неодинаково. Военно-промышленный комплекс и другие наукоёмкие сферы могли состязаться с зарубежьем не только по интеллектуальной насыщенности производства, но и по производительности труда. В других сегментах экономики производительность всё сильней отставала от мировых показателей. Станочный парк устаревал морально и физически, обновление его шло медленно. Ручной, малоэффективный труд преобладал там, где в развитых странах работала современная техника.