Линда улыбнулась. Там, внизу, где заканчивался сад, виднелась песчаная отмель, а дальше — огромная водная равнина, уходящая к горизонту. За океаном показался яркий краешек встающего солнца, первые робкие лучи золотили перистые облака, беспорядочно разбросанные по небу. Где-то над головой закричала чайка… «Линда!» — послышался знакомый голос. Это голос Филдса! Он здесь, совсем рядом… Он вернулся!..
— Линда!.. Как ты прекрасна в лучах восхода!
Сэм Уикли, прихрамывая, семенил к ней, набросив на плечи… ее купальный халат.
— Удивительное утро! — воскликнул он. — Извини, детка, ты совсем обнаженная, а вот я в твоем халате. Право, он греет мне душу и приносит успокоение, словно близкий человек… Вчера совсем забыл сказать тебе хорошую новость… Да что ты на меня так уставилась?
— Ничего, дорогой… — произнесла она. — Просто рада твоему неожиданному появлению. О какой новости идет речь? Если мы сейчас искупаемся в бассейне и немного выпьем, а ты расскажешь мне новость, — буду очень тебе признательна.
Подойдя к воде, Линда неловко сняла с любовника свой халат и, скомкав, быстро положила на шезлонг:
— Мне не терпится узнать твою новость, дорогой…
Переплывая огромный бассейн, они увидели, как служитель принес выпивку и фрукты — это был заведенный Сэмом порядок. Выйдя из воды, расположились напротив друг друга в шезлонгах и, пригубив душистый мартини, продолжили беседу.
— Я ведь давно желал видеть тебя устроенной таким образом, чтобы никакие житейские катаклизмы не смогли причинить тебе вреда.
— Весьма признательна, Сэм.
— Ну так вот. Один наш общий знакомый, очень многим мне обязанный (сейчас не имеет значения, кто это, хотя ты его отлично знаешь), откликнулся на мою просьбу тебе помочь.
— Вот как? Любопытно. В какой именно помощи, на твой взгляд, я нуждаюсь?
Сэм посмотрел на небо и, сощурившись от слепящей утренней синевы, надел темные очки:
— Твоя теперешняя работа в Лэнгли, как бы это сказать, уже не столь актуальна. Отдел, который мы в свое время организовали вместе с Даллесом, нуждается в серьезной реконструкции: коммунизм повержен, Россия встала на колени, и здесь львиная доля лавров принадлежит всем нам — мне, тебе, Робертсу и многим другим. Однако, нужны свежие идеи, новые ориентиры, без которых наше ведомство, варясь в собственном соку, вскоре просто зачахнет. Кто теперь в состоянии правильно анализировать ситуацию и обеспечивать новую стратегию? Все, кто угодно, но… только не мы. Увы! Наши интеллектуальные ресурсы или отработаны, или настолько истощенны, что мы не способны решать новые задачи. Нас теснит молодое, полное сил и амбиций, поколение — значит, надо посторониться, уступить им дорогу.
— Готова потесниться хоть сейчас…
Линда осторожно нащупала пистолет — он был на месте.
— Тебя никто не просит потесниться. Ты достаточно грамотный и опытный сотрудник, чтобы тобою пренебрегли. Безработица в Штатах — приоритет идиотов и лентяев, но даже им протянута бескорыстная рука государства (в России, между прочим, такое было при коммунистах, и считалось высшим достижением социализма). Так вот, тебе предлагается пост в совете директоров одной фирмы — это не моя прихоть, а дань уважения твоим прошлым заслугам перед страной. Мне представляется, что именно такой поворот твоей судьбы станет достойным завершением карьеры в Лэнгли… Вчера, если ты внимательно просмотрела почту, там был один любопытный документ, адресованный тебе лично.
— Прости, я, кажется, не обратила внимания…
— Вот-вот, именно так я и подумал. Там реквизиты фирмы, твой должностной оклад, сведения о политике руководства и решение общего собрания акционеров.
— Надеюсь, это не торговая фирма?
— Тебе достаточно взглянуть на документ и все станет понятно, — улыбнулся он.
— Спасибо, Сэм!
Линда обняла его, быстро поцеловала и побежала в дом:
— Я просто сгораю от нетерпения!..
— Жду тебя в твоем утреннем туалете! — крикнул он вдогонку.
Проводив ее взглядом, Сэм Уикли набрал номер на сотовом телефоне:
— Алло, Джеймс! — обратился он к личному охраннику. — отвлеки Линду разговором, чем хочешь, но сделай так, чтобы разрядить мой пистолет в кармане ее халата… Да, идея хорошая, можешь подменить своим. Только быстро и незаметно…
Прервав связь, он неторопливо встал, налил мартини и разом выпил. Со словами: «Интересно, как меня будут убивать?», Сэм погрузился в бассейн и медленно поплыл. Доплыв до середины, он повернул было назад, как вдруг ощутил за грудиной сильную сжимающую боль. Подобные боли он испытывал и раньше, поэтому постарался успокоиться, по возможности расслабиться, чтобы не торопясь доплыть и осторожно вылезти из бассейна — там, у шезлонга, в коробке с сигарами лежит нитроглицерин. Ему стало трудно дышать, внезапная судорога свела правую голень и страшная мысль, что он не в силах удержаться на воде, словно молния, пронзила сознание…
— Сэм! С тобой все в порядке?!.. — издалека донесся голос Линды.
…Уикли чувствовал, как неотвратимо опускается на дно, как мощная неведомая сила тянет его вниз и он больше не в состоянии сопротивляться, бороться за жизнь…
— Да очнись же ты!! Сэм, ты слышишь меня?!
…Боль за грудиной не отпускала, он жадно ловил воздух, понимая, что лежит на твердой поверхности. Язык защипал нитроглицерин. Стало чуть легче и, открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним испуганную Линду, с ее волос текли ручейки воды.
— Детка… — прошептал он, — со мной все нормально…
«Это не его голос! — ужаснулась она. — Это голос… смерти».
К ним подбежал охранник.
— Вызови «скорую»! — закричала Линда.
Бледность кожных покровов Сэма перешла в синюшность, подобие темного воротника образовалось на шее — он принялся кашлять клокочущим звуком, алая пена выступила на губах.
— Детка… — прохрипел он, — так лучше… чем от пули…
Глаза его сделались стеклянными и неподвижными. Перестав ловить воздух, Сэм застыл с приоткрытым ртом и затих, словно навсегда обрел беспечность и покой…
Сомов без видимого любопытства наблюдал за тем, как Вездесущинский с улыбкой просматривает черновики будущей книги Дмитрия Филдина. Начальство требовало новых конкретных материалов о сбитом летчике, потому как рука ЦРУ в этом деле была более чем очевидна. Да что с того, размышлял Сомов. Сейчас вся бывшая советская резидентура за границей открыто перешла на Западную похлебку, если только слово «похлебка» применимо к тому образу жизни. Все продано! Все раскрыто и не представляет никакого интереса! Старая заезженная пластинка под названием «Будьте бдительны!» теперь никому не нужна, а дальновидные комитетчики уже давно перебрались в мягкие кресла директоров совместных предприятий и фирм. Однако, кому-то ведь необходимо держать оборону на «переднем крае». Вот если бы еще и зарплату вовремя платили…
— Наверное, что-то очень занимательное? — спросил он Вездесущинского. — И, полагаю, представляющее определенную ценность не только для медицины?
— Это как посмотреть, — ответил доцент.
Почему я не психотерапевт, думал Сомов, задетый столь расплывчатым ответом. Этот тип, работая на нас, очень грамотно научился запудривать мозги, напускать туман и выкидывать всякие заумные фортели. Чего особенного он отыскал в так называемом творчестве Филдса? Ведь если подумать, много лет прошло с тех пор, как Филдса подбили, затем лечили, бесконечно допрашивали, потом судили и он, фактически безногий, никому не нужный (даже своим) отбывал срок в специзоляторе. Я, думал Сомов, уже дослужился до полковника, совсем забыл про этого Филдса, начал заниматься перестроечными делами и вот тут-то начальству вдруг понадобился американец. С какой стати, да и много ли с него сейчас проку? Конечно, он всесторонне подготовлен ЦРУ, безусловно одарен, человек острого взгляда, но… нужен ли он нам? Может ли быть к чему-то пригоден американец после двух операций на позвоночнике? В Советском союзе он не увидел ничего хорошего, а теперь, в российской неразберихе, не увидит тем более. Люди с критическим складом ума полезны разведке только в одном единственном случае — когда они на тебя работают. Все остальные варианты или просто неприемлемы, или вредны, или, что совсем не исключено, могут быть опасны. Для кого? Для общества, каким бы демократичным оно ни было. Иными словами, отношения с Филдсом, если он не поймет, что от него в конечном счете хотят, придется… скорректировать. А все его письменные обязательства автоматически утратят для нас значение. Как, впрочем, и для него… Что же касается «новых конкретных материалов», затребованных вдруг начальством, то здесь проглядывают известные любому контрразведчику «ослиные уши»: если компромат отсутствует — его надо создать. Видимость работы должна оставаться в любых ситуациях, при любом строе. Нужны материалы? Будут вам материалы!