Значит, и служить Всевышнему следует достойно: не искать компромиссов между верой и собственной совестью, благословляя лживых правителей на открытое унижение народа…
Взгляды отца Алексея на совесть, религию и государство были хорошо известны церковным иерархам. Скорее всего, кто-то из них в душе сочувствовал этому человеку, но вокруг имени священнослужителя существовал негласный заговор молчания…
Когда встал вопрос об обращении одного католика в православную веру, у Патриархии поначалу были определенные сомнения, но только поначалу. Ведь просьба исходила от некогда всемогущей спецслужбы, с которой у русской церкви оставались крепкие давние связи. Деликатность вопроса заключалась еще и в том, кто из православных священников сподобится провести такой обряд. Однако, немного подумав, решили поручить это отцу Алексею, — пусть в случае непредвиденных последствий вся ответственность ляжет на него.
Между генерал-полковником Шельмягиным и владыкой Мефодием состоялся краткий телефонный разговор:
— Рад вас приветствовать, дорогой владыка!
— Доброго вам здравия, Василий Васильевич!
— Приятно, что не забываете нас.
— Как же… После стольких лет совместной работы…
— Продуктивной работы, владыка. Вы, полагаю, относительно нашей просьбы?
— Именно так. Кажется, подходящая кандидатура найдена.
— Кто это?
— Отец Алексей.
— А…ваш доморощенный демократ? Кстати, по некоторым данным он собирается баллотироваться в Госдуму.
— Сведения достоверные?
— Вполне. Выбор правильный, владыка.
— Спасибо за понимание, Василий Васильевич. Бог вам в помощь!
Повесив трубку, Шельмягин вспомнил некоего Петра Самсонова, бывшего парикмахера, затем санитара морга, потом ювелира, монаха, заштатного соглядатая КГБ, настоятеля монастыря, а ныне — влиятельного владыку Мефодия. Все происходит в развитии, улыбнулся про себя шеф контрразведки…
С Дмитрия Филдина медсестра Катя сняла, наконец, пластыри и повязки, явившиеся следствием не слишком дружелюбного посещения больного его старой знакомой. Впрочем, как заметил больной, у самой Кати лицо было в кровоподтеках и ссадинах, чего не мог скрыть даже приличный слой косметики.
— Простите, Катюша, кто вас так?
Она пропустила его вопрос:
— Лучше покажите, как вы теперь ходите.
Дмитрий встал с кровати и, сначала опираясь на Катину руку, затем совсем самостоятельно, несколько раз прошелся по палате.
— Я так за вас рада! — воскликнула девушка.
— А я вам очень многим обязан, — сказал Дмитрий. — Только не знаю, чем отблагодарить…
На глазах ее выступили слезы:
— Вчера Поля звонила, справлялась о вас…
— Правда? Спасибо. Мне так неловко… Она куда-нибудь устроилась?
— Пока что нет. Везде требуют рекомендацию с последнего места работы, а здесь… какая уж рекомендация.
— Катя… — спросил он, — почему не хотите мне ответить?
Она взяла себя в руки, став серьезной, неприступной и циничной:
— Что вам от моего ответа… А впрочем, если желаете, могу объяснить. Меня просто изнасиловали.
От изумления он раскрыл рот:
— И вы говорите об этом так спокойно?
— Знаете русскую пословицу: назвался груздем — полезай в кузов?
— Теперь буду знать. Что это означает?
— Что я сама и напросилась, вернее… знала, на что иду.
— Но почему?!
— Да потому, что все — из-за денег! Полина ищет себе богатого мужа и ждет, когда к ней подкатит «Мерседес» с влюбленным иностранцем. А я ничего не ищу. Уже нашла.
— Простите, не понимаю…
— Вы, сэр, слишком оторваны от жизни, лежа на кровати в думах о своем драгоценном здоровье, — в ее интонации слышались упрямство и злость.
— Но я еще и книгу пишу, — возразил Филдин.
— Не знаю, возможно, и книгу. Только кому нужна книга, написанная человеком, далеким от нашей действительности?
— Но почему вы так решили?! — возмутился он.
— Ладно, не обижайтесь, — извинилась девушка. — Не пойму, что на меня нашло…
Катя рассказала, что учится на третьем курсе юридического института, и до недавнего времени лишь диплом медсестры помогал ей сводить концы с концами. Когда она решилась переступить через себя — точно не помнит, прошлой весной, кажется. В общем, стала проституткой. Поначалу самой дешевой — вокзальной. Были моменты, хотела свести счеты с жизнью. Пила водку, употребляла наркотики. Но… ее природная красота и молодость, ее настойчивость в достижении конечной цели позволили Кате приблизиться к разряду интердевочек — высокооплачиваемых валютных путан, обслуживающих в основном иностранцев. Эту битву с собой, с водкой и наркотиками она, похоже, выиграла. Купила отдельную квартиру, недорогой «Фольцваген», всякое барахло, электронику. Что дальше? Дальше надо бы завязать с древнейшей профессией, продолжать учебу, но… Денежный запас рано или поздно иссякнет, она состарится, и — что ждет дипломированного юриста? Детская комната милиции в каком-нибудь зачуханном околотке, а еще заигрывания здоровенных, наевшихся лука и напившихся пива, ментов? Нет уж, увольте! Она достаточно их нанюхалась в привокзальных милицейских клетках после облав и бесчисленных задержаний. Спасибо, выручала собственная сноровка да «скорая помощь»: прикинешься больной животом, на пути в стационар дашь врачам полтинник «зеленых» — и снова свободна… А тут еще и влюбилась! Бог ты мой — влюбленная проститутка, где же такое видано!? В нового русского, черт подери, развратного, безразборного бабника, гнилого мужика. Никаких презервативов не признавал, ощущения ему подавай. Дважды «наградил» гонореей, думала СПИД, но, слава Богу, — уберег. Правда, денег не жалеет, однако… издевается, унижает, часто бьет. Умом она понимает, что это — мразь. Но сердцу не прикажешь! Такая, значит, дура…
— Зачем вам работать медсестрой? — спросил Дмитрий.
— Ну, как же… Знать, что ты нужна людям не в качестве потаскухи…
Помолчали. Вынув зеркальце, Катя припудрила синяк на виске:
— Полина знала обо мне, о моей второй жизни. Не осуждала, но и не завидовала. У нее свои надежды, свои девичьи грезы. Говорит, ее мать в молодые годы такой же была, подстилкой, в общем. Она ее и презирает, и жалеет. А Кирилла любит, хоть и наркотой стал баловаться.
— Какого Кирилла?
— Разве Поля вам не рассказывала про старшего брата?
— Нет. По правде сказать, она довольно скрытная…
Дмитрий предположил, что Катя знала об их отношениях. Наверняка знала.
В палату вошел Сомов:
— Ого! Да вы просто молодцом! Собирайтесь и поедем. Машина ждет у главного входа.
— Куда поедем?
— За город. К отцу Алексею — он готов обратить вас в православного. Поторопитесь!
Когда Сомов вышел, Дмитрий вопросительно посмотрел на Катю, будто в ожидании ответа.
— Это же очень хорошо! — воскликнула девушка. — Обязательно поезжайте. Знаете, после общения с Богом душа очищается, вселяется уверенность, я, например, чувствую себя совсем счастливой, как в детстве. Это так нужно простому смертному! Только вера в Бога и придает мне силы, освобождает от мрачных мыслей, прививает любовь к ближнему, ко всем людям. Поезжайте обязательно!
— Сейчас и поеду, — ответил он. — Только, скажите, Катя… имя вашего нового русского.