Закончил кандидат пресс-конференцию на оптимистичной ноте — все будет о, КЕЙ! При условии, конечно, что попадет в Госдуму. А ежели не попадет, то с социальными напастями справляться станет ох, как сложно, практически невозможно. Тут надо гражданам хорошенько подумать: с кем они предпочитают строить новую жизнь — с прохвостами бывшей партноменклатуры или с людьми, жизненный опыт которых поможет вывести народ из нищеты и унижения?
— Не надо себя обманывать, — заметил Новиков, — с нынешним руководством далеко не уедешь. Оно прогнило с головы до хвоста, запятнав себя ложью, кровавыми конфликтами и коррупцией. Возьмемся за руки, друзья, и пойдем тропой любителей кваса — тропа эта выведет всех нас именно туда, куда необходимо!
…По окончании заседания предвыборного штаба возобновилась пьянка, продолжавшаяся уже вторую неделю с небольшими перерывами на митинговые мероприятия.
— Ну, ты неотразимый был, бля буду, неотразимый! — кричал обезумевший от возлияний Вовчик. — Дай поцелую! Савка, облобызаю тебя, что ли?!
Приехали девочки — радостные, говорливые, ароматные. Наперебой стали рассказывать, как «тащились» от выступления Савика по «ящику». Восторг! Сенсация!
— Какая на хрен сенсация, — разомлел польщенный Новиков. — Для вас же и стараюсь, курочки мои нетоптаные… Кстати, а где Сомов? Он ведь, падла, не сумел бабку нейтрализовать.
— Какую?
— Из коммунистов. Ту, что помидором в меня запустила.
— А мы и не видели… — соврали девочки.
— Вообще, ты этого мента избаловал, — вставил Вовчик (синяки после Сомовского карате ныли до сиз пор). — Сколько баксов на него потратил, а от помидора не уберегся.
— Я с него вычту, — успокоил Савелий и обратился к девочкам: — Трахаться здесь будем или скатаем в Журавлиху? Пару комнат уже отделали.
— В Журавлиху! В Журавлиху! — завизжали те.
— Где Катька? — спросил Савелий. — Почему не пришла?.. Молчите… Из под земли достану сучку драную! Наливай, кореш, и вперед!
Жизненный парадокс зачастую состоит в том, что людские судьбы и намерения входят в странное, иной раз просто необъяснимое противоречие. Но еще более удивительное находится там, где подобные противоречия в силу разных обстоятельств спокойно уживаются и с окружающей действительностью, и с общепринятыми понятиями, и с моралью, и даже с совестью.
Когда черный джип Савелия Новикова мчался мимо тихого вечернего леса деревни Журавлиха, там, в самом лесу, группа полковника Сомова завершала последний (контрольный) осмотр места убийства отца Алексея. Человек, задержанный по подозрению в убийстве, охотно давал показания на самого себя — одержимого православного, готового даже с топором в руке защищать российское христианство от т. н. «новых веяний» в церкви, проводником которых и являлся отец Алексей. Конечно, этот тип перегибал палку, его фанатичный экстремизм в столь тонком вопросе, как вера, явился результатом психотропной терапии, проведенной специалистами Воробьевской группы. Для прессы эдакое совсем ни к чему, им нужно подкинуть какой-нибудь съедабельный материальчик, очень похожий на правду. Однако образ убийцы-шизофреника, маньяка-одиночки был наиболее приемлемым со всех точек зрения, а позиция православной церкви и властей оставалась при этом неуязвимой.
Связавшись по телефону с Новиковым, Сомов получил приказ как можно скорее подъехать в Журавлиху — нехватка мужиков после предвыборного митинга должна компенсироваться его, Сомова, приездом (Новиков отлично знал, кто работает над раскрытием преступления в лесу).
А полковник, как и было ему приказано, потихоньку собирал всевозможный компромат на кандидата от партии любителей кваса, но компромат, который никак не относился к предвыборной деятельности Новикова — здесь отслеживались все мыслимые и немыслимые связи по линии наркобизнеса. Шельмягин периодически осторожно интересовался: как продвигаются дела с компроматом? И удовлетворенно хмыкал, выслушивая очередной доклад Сомова. Однако полковнику был хорошо известен старый принцип контрразведки: будешь много знать — не дотянешь до пенсии…
— Где ты, кореш, пропадаешь? — хлопнул по плечу Сомова Новиков. — Я уже собирался твоему Шельмягину звонить.
— А ты будто не знаешь, — ответил полковник. — Из-за батюшки голова кругом идет.
— Нашли заказчика?
— В том-то и дело, что не нашли. Этот сумасшедший придурок клянется, что никаких заказчиков не было, дескать, сам пришил священника, по зову внутреннего голоса.
— Вот и лады. Вам больше и не нужно, так ведь?
— Нам-то не нужно, а пресса словно с цепи сорвалась — правду им подавай! Там уже два или три самостоятельных расследования, писаки почуяли запах сенсации.
Новиков задумался:
— И погасить нельзя?
— Можно. Сейчас можно все.
— Сколько нужно?
— Сколько нужно… — помедлил полковник. — Пару «лимонов», может быть, хватит.
— Пару «лимонов»?! — подскочил Савелий. — На эту жидовскую свору?! А живот у них не облупится?
— Сумма приблизительная.
Савелий втянул «косячка» и вдогонку задымил сигаретой. Отупевший Вовчик зачарованно уставился на друга:
— Сигарета после плана догоняет наркомана!
— Пошел ты…
— Вот — вот! Пойду, Савик! За тобой — и в огонь, и в воду!
Настроение у Савелия упало. Прогнав девушек, кандидат в депутаты еще раз приложился к «косячку», опрокинул стакан водки и отупевшим взглядом уперся в одну точку…
— Сомов, — испуганно произнес Вовчик, увидав. как отвисает челюсть его друга, — он того… дуба не даст?
— Все мы рано или поздно дадим дуба.
— Да, в натуре, погляди на него! — вскричал бандит, тормоша Новикова. — Савка, ты живой?!
Савелий то ли захрапел, то ли захрипел…
— Он кинул копыта!! — заорал Вовчик.
На крик сбежались девушки и, увидав такое, принялись наперебой вызывать по мобильному «скорую», матерясь и скандаля.
— Сколько тебе надо денег, п. да рваная?! — кричала одна из них в трубку диспетчеру. — Любые деньги, только скорее!! Не раньше, чем через час? Да ты оху. ла, что ли?! Ведь он умрет!!.. Он депутат, понимаешь?! Главного врача давай!!!
Началась паника.
— В порошок сотру клистиров! — кричал Вовчик. — Инвалидами сделаю!!
Девки визжали, одна из них бросилась Сомову на шею, истерично рыдая: «…Савик умрет, умрет…».
Вдруг все разом замолчали и замерли — дыхание у Новикова остановилось. Его скинули на пол, расстегнули ворот рубашки и принялись бестолково откачивать. Что тут началось! Не передать словами! Суматоха, крики, беготня, охи-вздохи, отборная матерщина…
«Может, через своих вызвать реанимацию? — прикинул в уме Сомов. — Новиков, похоже, мертв. Если только так, ради внешнего эффекта?»
Приехала «Скорая» в лице одного молодого доктора:
— Кому плохо?
— Если его не оживишь, — заорал Вовчик, — я из тебя все кишки повыдергаю, понял?!
— Понял, — не смутился тот и принялся колотить лежащего Новикова по щекам. Затем достал небольшой шприц, набрал в него раствор аммиака и, сняв иглу с головки, приложил поочередно к ноздрям кандидата в депутаты, сильно надавив на поршень. Новиков внезапно побледнел и сделался похожим на страшного покойника, такого, которых все привыкли видеть в западных третьесортных боевиках, — лицо отрешенное, с некоторым зловещим оттенком, которое часто снится по ночам детям и неуравновешенным людям с психическими отклонениями.
— Это конец… — прошептал кто-то.
«Наверно, так оно и есть, — решил Сомов, обратив внимание на беспорядочные подергивания мышц лица и шеи нового русского. — Чему бывать, того не миновать…» И еле слышно произнес:
— Финал…
Около двенадцати часов дня, когда кремлевские коридоры будто вымирали, когда угодливая тишина вкрадчиво растекалась по всем уголкам необъятных лабиринтов власти, старый больной Президент тяжело поднимался из-за огромного красного дерева стола и в задумчивости останавливался у заветного секретера. Там, за дверцей секретера, размещались два сейфа: один — с «ядерным» чемоданчиком, а другой — с высшего сорта горячительными напитками (водкой, коньяком и крепким отборным самогоном, подаренным ему одним из личных охранников). После тромбоза легочной артерии, когда он находился на волосок от смерти, врачи строго-настрого запретили ему даже близко подходить к спиртному. Но… что врачи! Разве не понятно, — нормальный русский мужик, будь он даже Президентом, да хоть и после тромбоза артерии, должен, если не обязан, держать себя в надлежащей форме. Каким образом? В том числе и таким! И к чертям этих умных докторов!