— Женщины… — частенько рассуждал Питер, — делятся на проституток и всех остальных. Причем, они довольно легко переходят эту условную грань в обе стороны.
— Слишком расплывчатое понятие «всех остальных», — отвечал Джо. — Говоря откровенно, любая женщина состоит из двух противоречий: борьбы с основным инстинктом и бесконечными капитуляциями. Но есть и такие, для которых эти два фактора служат отличным подспорьем в достижении собственных далеко идущих целей.
— Ты подразумеваешь свою подружку топ-модель?
— Возможно. Не будем переходить на конкретные имена. Вообще, в любом деле, если ты действительно стремишься к вершине, нет понятия «собственные принципы». Но… достигнув ее, т. е. вершины, можно ими обзавестись.
— Ими?
— Да. Собственными принципами. Причем, так, чтобы все телеграфные агентства подавали их в качестве главной сенсации!
— Спасибо за совет, Джо.
— Это мой тебе очередной подарок.
— Как ты великодушен…
Друзья зачастую подтрунивали друг над другом, не переставая восхищаться внезапными находками по части юмора.
— Если желаешь знать, — заметил Джо, — свою карьеру я сделал очень даже запросто.
— Не поступившись ни одним принципом?
— Представь, именно так.
— Конечно, тебе бы очень хотелось, чтобы я в это поверил.
— Мне наплевать, как ты считаешь. Существуют две вещи, в которые любой человек поверит, будь он хоть семи пядей во лбу.
— Любопытно, что же это такое?
Джо Вандефул неторопливо размял тонкую сигару, затем поднес к ней зажигалку и, выпустив сизое облако дыма… загадочно улыбнулся:
— Ответ прост, как все гениальное. Это — его величество Обман и ее высочество Иллюзия.
Питер заулыбался:
— Ваши профессиональные инструменты, сэр, понятны каждому.
— Не «понятны», а известны, — поправил Джо и продолжал: — Именно непонятность поначалу рождает замешательство, неуверенность в собственном разуме. И лишь затем человек, зная, что чудес не бывает, сам того не замечая, смирившись, подсознательно начинает верить в Чудо. Почему? Да потому, что он не в силах дать объяснение увиденному, не в силах раскрыть фокус.
— Но причем здесь твои нетронутые принципы?
— Очень даже просто! Мой «обман» не основан на лжи. Он лежит в чисто научной категории, опираясь лишь на законы оптики, химии, механики и так далее. Но суть человеческая такова, что мы, не желая признавать того, сами стремимся быть обманутыми, — будь то в жизни, искусстве или политике. Мы даже готовы платить большие деньги не только за иллюзию обмана, но и за самую откровенную неприкрытую ложь!
— Глупости говоришь…
— А разве ты не веришь в лучшую жизнь, которую тебе обещает политик с телеэкрана или святоша на паперти? Разве ты не веришь всей той чепухе, которой тебя ежечасно пичкают средства массовой информации? Помнишь, как ответил Бернард Шоу на вопрос, в чем состоит правда жизни? В том, что мы вынуждены постоянно лгать, был его ответ. Здесь вовсе не сатира, здесь — истина.
— К чему ты ведешь?
— Или ты ни разу никем не был обманут? — пропустил его вопрос друг. — А сколько раз обманывал сам, полагая, что поступаешь исключительно во благо обманутого? И зачастую… любимого человека?
— Проповедь какая-то…
— Но самый грандиозный и жалкий обман — это когда человек, наделенный достаточным разумом, обманывает самого себя. Здесь и лежит край той невидимой пропасти, сорвавшись в которую ты летишь до самой смерти, сознавая лишь одно — назад дороги нет.
Питер подумал, как мало, в сущности, он знает Джо, полагая, что знает достаточно хорошо. Ведь его друг — кумир сотен миллионов людей — величайший иллюзионист двадцатого столетия, которому безропотно поклоняется всякий, кто хоть раз видел его удивительные чудеса. Им, этим чудесам, даже самый пытливый ум не в силах дать вразумительного объяснения. Здесь железная логика теряет смысл, а всякий смысл превращается в бессмыслицу. Хотя сознание и говорит: всему тому, что ты видишь, есть, должно быть, ясное и определенное толкование…
Работа в спецслужбе многому научила Питера, однако, и он, более чем искушенный по части конспирации, восхищался теми мощнейшими заслонами секретности, которые возведены вокруг творчества Джо Вандефула, — здесь работали группы опытных специалистов таких промышленных монстров, как «Дженерал моторс», «Форд компани», «Дженерал электрик» и многих более мелких фирм. Воздвигнутая ими стена секретности была практически непробиваема, а истинная цена коммерческой тайны трюков иллюзиониста составляла не одну сотню миллионов долларов.
Джо небрежным движением пальцев левой руки перемешал колоду карт и огромным веером бросил ее на журнальный стол…. Когда-то в Одессе, в юные годы, он слыл величайшим шулером и пройдохой: к примеру, останавливая на улице прохожего, он под видом щедрого филантропа предлагал ему двадцать рублей за червонец, а тот, предвидя обман, все равно брал деньги и, пересчитав, видел перед собой только клочки туалетной бумаги, — а филантропа и след простыл! Он обладал гипнотическим влиянием на окружающих, водил дружбу с самым, что ни на есть, отребьем, однако (как ни парадоксально!) оставался на хорошем счету у КГБ и милиции.
Все-таки насчет собственных нетронутых принципов Джо явно лукавит, подумал Питер. Бесспорно, он великий маг и чародей, но и женщины сыграли в его головокружительной карьере далеко не последнюю роль, — ФБР это было доподлинно известно. Собственно, здесь и находилась та самая тайна, та хрупкая зацепочка, которую держит про запас любая солидная спецслужба в отношении интересующего ее субъекта. Ведь как знать — в хозяйстве все может пригодиться.
…Питер вздрогнул: вместо одного карточного веера он видел уже три! Уж ни мерещится ли?
— Этому фокусу всего за пять баксов меня научил пьяный гонконгский моряк, — улыбнулся Джо. — Тогда мне позарез нужны были деньги и, кажется, не было в Одессе ни одного кабака, где б я не демонстрировал карточный трюк. Смотри, я покажу тебе, как просто все получается…
«Какого черта я подвизался в этой муторной дурацкой разведке? — размышлял Питер, бессмысленно наблюдая, сколь ловко Джо Вандефул манипулирует картами. — У него все так легко выходит, без напрягов и раздвоения личности, — одни завидки берут».
— Возьми меня к себе! — предложил Питер.
— У тебя мозги работают только в одном направлении, не подойдешь.
— Что ты имеешь в виду?
— Деньги-продюсеры-бабы. Или бабы-продюсеры-деньги, — пояснил Джо.
— Разве это настолько несовместимо с твоим ремеслом?
— Совместимо самую малость. Главное — полнейшее отрешение от всего личного, полная отдача моему искусству и работе. Но основное — честность. И не продажность. За самые баснословные деньги!
Питер засмеялся:
— Все гарантирую за исключением последнего.
Вопрос, с которым Питер задумал «подкатить» к фокуснику, не стоил для Джо, как полагал он, больших усилий. Вообще-то, подобными трюками занимались и в ФБР, как впрочем, и в других спецслужбах. Однако дело было щепетильным, деликатным и стоило престижа огромного государства как в денежном, так и в политическом аспекте, здесь даже чуть-чуть «засветиться» — было для ФБР настоящим крахом..
— Скажи-ка, Джо, — осторожно начал Питер, — много ли в твоей иллюзорной империи… двойников?
— А ты как полагаешь?
— Думаю, немало.
— Вот как? Почему же?
— Сам посуди: ты прячешь человека в ящик, а через доли секунды этот человек обнаруживается где-то в противоположном конце зала…
Джо Вандефул внимательно посмотрел на друга:
— Пожалуй, я поспешил отказать тебе в работе.
— Принимаю это как комплимент выдающегося чародея.
— Зачем вам нужен двойник?
В этом вопросе «вам» прозвучало пониманием того, с кем Джо в лице Питера имеет дело, что в свою очередь ошарашило последнего. Значит, служба охраны Вандефула успешно просвечивает всех вокруг него. Нет, в самом деле — они достойны друг друга!