— Какой же ты, Питер, глупец! Так бы и сказал — для женщины. А то начал шантажировать Свириной. Не волнуйся, живут они нормально, не бедствуют. Кстати, какое отношение твоя безответная любовь имеет к этому Румбергу?
— Отложим на потом? Румбергу надо скрыться таким образом, чтобы ни одна душа не смогла докопаться до него. Однажды он уже пренебрег моим советом и лишь по чистой случайности остался жив.
— Охотились за ним, а убили двойника?
— Именно так. Банкир должен исчезнуть из поля зрения…
— Задача двойника — направить охотников по ложному следу?
Питер заметил:
— С твоими способностями ты бы мог стать президентом США.
— Вряд ли. Я слишком сентиментален…
— Так что мы решим?
Немного поразмыслив, Джо Вандефул произнес:
— Думаю, у меня есть подходящий трюк.
При виде банкира Новиков аж разинул рот:
— Ну и видок у тебя — с того света вернулся?. Могу предложить холодный забористый квас. Налить кружечку?
Не обращая внимания на молчание гостя, Савелий откупорил бутыль с темно-коричневым напитком и разлил по кружкам.
— Может, желаете водочки, господин финансист? — заулыбался он. — Вы у нас редкий желанный гость, так что выбирайте. А я хлебну кваску. За всю мою госдумовскую фракцию!
Он поднял кружку и жадно, большими глотками принялся пить. Затем, утолив жажду, вытер рот рукавом пиджака и блаженно откинулся в кресле, уставившись на кейс в руках Румберга:
— Итак, мы одни, — я твою просьбу выполнил. Может, у меня что-то со зрением, но почему-то не видно тех зеленых, которые ждет Аслахан? А! Понял. Тебе необходима его доверенность? Сдается, между старыми друзьями это лишне. Кстати, только что доставили вечерние газеты. В них замелькало и твое имя. Иными словами, наш цивильный общак приказал долго жить. Что скажешь, банкир? Опять молчишь? Я так считаю, что все только начинается. Мы расслабились, поддались соблазну легких денег. А про конкурентов совсем забыли. Эти ошибки слишком дорого стоят, чтобы их повторять в будущем. (Он налил себе еще кваса и сделал несколько торопливых глотков). Чем больше пьешь, тем больше жажда. Так и с деньгами — никогда много не бывает. М-да… Все эти шельмягины и калашины, будь они прокляты, разбегутся, как корабельные крысы. Их место займут другие, еще более жадные и беспринципные, они найдут следующего подходящего пахана, сменят нынешнего и продолжится эта бесовская круговерть. Я гладко говорю? Нам же только останется пересидеть, переждать, накопить силенок и ринуться в бой вместе с новыми российскими козлами. Под их знаменами, понимаешь ли… Фейс у тебя, прямо скажу, какой-то поганый, больной. Ладно. Давай сюда баксы, я распишусь в получении и разбежимся. Дел много… Ну?! Чего ты на меня уставился, как баран на шестисотый «мерседес»?!
— Ты убил моего сына, — тихо произнес Румберг.
Савелий сначала удивленно поднял брови, затем кашлянул и беспечно засмеялся:
— А твоего племянника я еще не успел убить?
— Ты убил моего сына, — повторил Румберг.
— Послушай, как тебя там, — вспылил Новиков, — я позову своего доктора. Вижу, у тебя съезжает крыша, нужны релаксанты. Только сначала давай рассчитаемся и…
Увидев дуло пистолета, нацеленное на него, Новиков оторопел.
— Мой сын, — процедил банкир, — умер от наркоты. Не двигаться, скотина!
— Что ты в натуре… С- сижу на месте, не двигаюсь… — он понемногу приходил в себя. — Так и скажи: не видать тебе, Савелий, баксов. Я ведь понятливый. Раз такое горе, возьми эти деньги себе. Только… при чем же тут я? В чем дело? Мой бизнес тебе хорошо известен, ты имеешь с него большую прибыль. Забирай все, если тебе своего мало. С Аслаханом сам разберешься.
Савелий Новиков вдруг уставился на Румберга, его глазки, до этого трусливо бегающие, неожиданно сверкнули открытой ненавистью:
— Кто ты такой, Румберг? Кто ты, мать твою разтак?! Откуда ты взялся? Тебя Васька Шельмягин вытащил из говна, отлакировал да еще нехилую работенку подкинул. Ты явился сюда вершить правый суд, но взгляни сначала на себя, — ты такой же, и ничуть не лучше меня. Обычное дерьмо в конфетной обертке! Видишь, дело дрянь, — очиститься решил…
— Ты убил моего сына.
— А скольких сыновей поубивал ты?! Что ты бубнишь, как попугай? Или тебе, маньяку, не приходит в голову, что ты — мой соучастник? Или башка твоя под тыкву заточена? Шланг гофрированный…
Румберг прищурился:
— Кажется, непонятно, о чем идет речь?
— Да, убивай, убивай! — закричал Новиков в надежде, что кто-нибудь из своих его услышит. — Убьешь меня, останутся сотни тысяч таких, как я. И тебя найдут, не волнуйся! Или мои братки, или Васины менты. Так что спрячь свою пушку пока не поздно и поговорим по человечески… — он перешел на визг: — Я не убивал твоего сына!! — и быстро затараторил: — У меня у самого сын от Катьки, да, от Катьки, он тоже того, ширяется, ты ведь ее любишь… ты ведь любишь ее…
Новиков увидел, как побледнел Румберг, как тяжело он дышит, а пистолет пляшет мелкой дрожью в его руке.
— Ты ведь… больной, — осторожно проговорил Савелий. — Смотри, тебе совсем худо. Пот бежит со лба. Сейчас ты умрешь…
Воспользовавшись столь неожиданным поворотом, Новиков без труда вмиг обогнул стол и, очутившись перед обессиленным банкиром, ловко выхватил пистолет.
— Ха, ха, ха!! Чмо недорезанное! — засмеялся он. — Куда тебе играть в эти игры, — на кладбище пора!
Открыв кейс Румберга, он оторопел:
— Значит… денег ты не взял. Здесь пусто…
— Ты… убил моего… сына, — еле прошептал Румберг, хватая воздух ртом.
Новиков глядел на гостя с открытым презрением:
— Я и тебя, пентюх сраный, сейчас убью… Мне считать до трех или сам сосчитаешь?
— Ты… убил…
— Раз… два… три…
Несколько приглушенных хлопков раздались в комнате. Новиков сначала наклонился, затем, неестественно скорчившись, рухнул на ковер. Он еще дышал.
— Нам надо спешить, Филдин! — голос у Сомова казался каким-то искусственным. Он свинчивал глушитель со ствола.
— Я не могу…
— Примите таблетки, поскорее, прошу вас. У отеля в машине ждет Питер.
Филдин вдохнул аэрозоль кордикета.
— Вы можете идти? — спросил Сомов. — В нашем распоряжении четыре минуты.
— Только… очень медленно.
…Отстреливаться не пришлось, — они как раз тогда сели в машину, когда какие-то бесцеремонные люди, чуть не сбив швейцара, ворвались в отель.
— Я снял всю новиковскую охрану, — сказал Сомов Питеру на повороте. — А его шестерку — головореза Вовчика — просто укондохал.
— Забыл, что означает «укондохал», — признался Питер.
— Значит, придушил, — пояснил Филдин. — Или прибил.
Питер улыбнулся:
— Тебе уже легче?
— Лучшее лекарство — хорошая новость.
— Не радуйтесь преждевременно, — Сомов внимательно глядел в боковое зеркало. — У нас на хвосте команда Воробьева.
— Здесь не Москва, — заметил Питер.
— Вряд ли они станут с этим считаться.
— Станут или не станут — их проблемы.
Он тормознул рядом с тучным констеблем и показал свое удостоверение:
— Сделайте одолжение, сержант, проверьте следующий за нами зеленоватый «ситроен» на предмет наличия неучтенного оружия. Только обязательно вызовите подкрепление, — русские мафиози не слишком щепетильны.
Констебль козырнул:
— Будет исполнено, сэр!
В боковом зеркале было видно, как полицейский вежливо тормознул «ситроен» и, вызвав по рации подкрепление, приступил к осмотру багажника.
— У ФБР существует межведомственный договор с Интеллидженс-Сервис, — пояснил Питер, — согласно которому все террористы в Штатах и Соединенном королевстве считаются общими. Кстати, не очень приятно об этом говорить, но господин Румберг не далее как вчера с подачи русских является особо опасным преступником, разыскиваемым по линии Интерпола.
— Это мне известно, — сказал Сомов. — Как знать, быть может, и моя фамилия скоро замелькает в списках Интерпола.
— Вы точно решили порвать с ФСБ? — спросил Питер.
— Нет вариантов: передо мной поставили выбор, — либо Новиков меня, либо я Новикова. Так своеобразно начальство оценило мою четвертьвековую службу в КГБ.