- Ого! – глаза Морозова загорелись при виде всего этого великолепия. – Убери пока, потом, эти уедут, рассмотрим. И Андрюхе ни слова.
Повесил мундир обратно, собирался уже закрыть дверь, как на глаза попалась металлическая коробка в углу. Залез с ногами в шкаф и открыл её. Пистолет с запасными магазинами и коробочкой патронов. Пистолет небольшой, неизвестной мне модели, взял в руку – совсем лёгкий, как игрушечный.
Кинул быстрый взгляд на Захара, но он был скрыт от меня распахнутой дверцей шкафа. То, что Морозов конфискует в свою пользу ствол, я не сомневался. Ещё тот бобёр, если дело касается оружия. В этом он фанатик. Так что не буду я ему ничего говорить, а просто спрячу пистолет под сараем у родителей. А почему бы и нет? Как говорит Захар, времена нынче лихие…
Рассовал находки пол карманам и вылез из шкафа, вновь покосился на друга, но тот даже головы в мою сторону не повернул. Ну и ладненько…
Ничего интересного больше в комнате не нашёл, множество хлама вылетело в окно, образовав во дворе внушительную кучу мусора.
- Ну вроде всё, - сказал я Захару. – Осталось лишь подмести, да полы помыть. В верхнюю комнату желания убираться идти нет, проще её как склад использовать.
- Всё в твоих руках! – сделал тот короткий жест рукой. – Не отвлекай только!
Пошёл на кухню за веником, и тут с улицы донёсся хриплый пропитый голос:
- Максимовна, ты ж меня знаешь, отдам я!
Выглянул в окно – на соседском крыльце стоит бомжеватого вида парень в старом, засаленном «пумовском» спортивном костюме и песочной армейской кепкой на голове. В дверях застыла слонообразных размеров бабка с тряпкой в руке, гневно смотрит на визитёра.
- Ты же, Ирод, за литруху ещё не отдал, а месяц уже прошёл! – громовым голосом ответила Максимовна. – Совесть всю свою пропил, Павлик. Не дам тебе ничего.
- Да ты посмотри, как меня трясёт всего, - жалостливо заканючил Павлик, почёсывая задницу грязными пальцами. – А если кондратий хватит? Вот никуда не пойду, умру на этом крыльце.
Из сада донёсся звонкий смех Наташи, ещё бы, девка таких артистов деревенских поди раньше-то и не видела. А я за свою сельскую жизнь и не того насмотрелся, прекрасно понимая, о чём идёт речь у соседнего дома. Ну а то, что от этого «алконавта» бабке не так просто будет отбиться, это и дураку понятно. Слишком уж навязчивая публика.
- Слышь, Максимовна! – вдруг заорал Павлик, в сердцах срывая с головы кепку и швыряя на грязные доски крыльца. – Может натурой тебе отдать? Ты только скажи. Я в этих делах умелый.
- Ты чё, охренел? – у бабки глаза по сто рублей, на секунду опешила, затем наотмашь перетянула парню тряпкой по лицу. – Ишь, чего удумал! Чёрт, закатай вату!
- Ну дай, Максимовна, плохо мне! – орал страждущий, отскакивая от разъярённой самогонщицы. – Очень тебя прошу!
- Хорош орать уже, - рядом со мной встал Захар. – Задолбал уже! Ща ноги оторву на хрен с головой и рот порву.
Павлик закрутил головой, высматривая нас, весь сжался и втянув голову в плечи.
- Ладно, - сквозь зубы сплюнула Максимовна. – В последний раз выручаю. Сейчас вынесу.
Она исчезла на пару секунд, затем вышла с бутылкой из под пепси, заполненной чем-то мутным. Парень забормотал слова благодарности, вытащил зубами пробку, изготовленную из плотно свёрнутой газеты и от души приложился к горлышку.
- Всё, вали! – бабка отвесила клиенту смачного пендаля, и тот скрылся в неизвестном направлении, засунув самогонку в рукав.
- Вот блин, - пробормотал Захар, провожая его взглядом. – Они ж у нас весь стройматериал растащат, местные орёлики синеклювые. Надо что-то думать.
- Ну а что тут думать, - произнесла из-за спины Ольга Сергеевна.
Повернулись – она пришла из сада в своём полунегляже, стоит перед нами роскошная и недоступная, по её лицу понял, что сейчас она кайфует от наших липких взглядов. Едва хватило сил убрать взгляд с её груди и прислушаться к тому, что говорит.
- Можно решить эту проблему, – синие глаза женщины пристально смотрят на Морозова.
Ну что мне с собой делать, вновь как зачарованный, уставился на капли пота в ложбинке между шикарных грудей. От Маркеловой буквально исходили волны сладостной энергии, называемой в народе сексуальностью. Тётя Оля была её эталоном и мощным источником в одном флаконе, генерирующим вокруг себя сказочную негу и дикое желание отодрать искусительницу прямо на этом грязном полу.