Выбрать главу

— Здравствуйте... — ломким голосом проговорила Викуля, настороженно стреляя глазками по присутствующим. — Поздравляю! — сказала она Тане. Взгляд ее изумленно замер.

Заторможенный мозг Тани еще только выстраивал вопросы: как понимать Ленькино поведение и слова, особенно «невеста»; откуда взялась Викуля; что вообще происходит? Но профессиональные рефлексы уже работали вовсю. Она с ослепительной улыбкой приблизилась к Викуле и проворковала:

— Проходите же, милая. Давайте ваш плащик...

— Я... я вас знаю, — жмурясь от смущения, выдавила из себя Викуля. — Я все ваши фильмы видела.

— Да, да. Только не дрожите так... Ленечка, у тебя такая славная подружка. Что ж ты ее раньше нам не показывал? — Таня невинными большими глазами смотрела на Рафаловича.

Леня, прикадривший Викулю минут пятнадцать назад, покосился на Таню и после некоторой паузы пролепетал:

— Да так как-то, не получалось... Давайте же к столу, душа горит...

И поспешил затолкать Викулю в гостиную. Таня не удержалась и за их спинами победно улыбнулась Павлу. Тот тоже не удержался и прыснул в кулак.

Рафалович закрутил застолье в спринтерском темпе. Подняв первый тост за именинницу, он выпил полный фужер водки до дна, тут же налил по второй и предложил выпить за дружбу. Глаза его лихорадочно сверкали, движения были порывистые и дерганые. В очень коротких перерывах между тостами он успевал, набив закуску за обе щеки, рассказывать смачные анекдоты, которые Таня и Павел слушали с легким недоумением, а Викуля поначалу краснела, а потом, отбросив смущение, принялась хохотать во все горло и больше уже не сводила с Рафаловича восхищенных пьянеющих глаз. Павел сидел молча, бокал только подносил к губам и ставил на место, ковырялся вилкой в полной до краев тарелке и изо всех сил заставлял себя смотреть не только на Таню.

— Ленечка, может быть, чаю пора? — спросила Таня, когда Рафалович начал немного сбавлять обороты, зависая на Викулином плече.

Леня встрепенулся, твердой рукой вылил себе в фужер остатки коньяка и поднялся.

— Последний тост, — провозгласил он. — Офицерский. ЗПЗД!

Павел вытаращил глаза, Таня, не раз слышавшая этот тост, только хмыкнула, а Викуля возмущенно вскинулась.

— А материться-то зачем? — срывающимся голоском спросила она.

— Это не мат, а принятое в вооруженных силах сокращение, — пояснил он, отхохотав. — Означает «За присутствующих здесь дам!» После этого тоста желающие продолжают пить уже молча, а остальные переходят к танцам, чаю и прочему.

Викуля облегченно вздохнула и заявила, что теперь хочет потанцевать. Рафалович отрывисто кивнул, включил кассетный магнитофон, остановился перед Викулиным стулом и кивнул еще раз.

— Прошу, — сказал он, протянув Викуле руку. Та взялась за руку и поднялась.

Они в обнимку закружились по комнате. У Вику ли некрасиво задралась отсиженная мини-юбка. В магнитофоне проникновенно хрипела Алла Пугачева:

— Лети, лети за облака...

— Пойду-ка я соберу к чаю, — решительно сказала Таня и принялась собирать грязные тарелки и бокалы.

Павел, задумчиво куривший, развалясь на диване, тут же вскочил и схватил блюдо из-под севрюги.

— Я с тобой!

На кухне Таня поставила стопку тарелок в раковину и повернулась к Павлу.

— Что ты ему сказал? Таким я его никогда не видела. Он ведет себя как... как...

— Как дезертир, которому расстрел заменили штрафбатом, — резко сказал Павел. — Не трогай его. Он сейчас счастлив. Только нам с тобой такого счастья не понять. А что я ему сказал — это касается только нас с ним. И он, и я свои решения приняли. Дело за тобой. Решай. Едешь со мной — или остаешься с ним... и с Викулей?

От его голоса у Тани плыло в глазах и подкашивались коленки.

— С тобой... Как кто? — прошептала она.

Ее повело, она прижалась к нему, чтобы не упасть.

— Он же сам сказал. Как моя невеста.

— Таня уткнулась ему в плечо.

III

Первый звоночек — предвестник встречи Марины Муриной с Ладой Чарусовой — прозвенел еще в феврале, когда под конец очередного приема к Тане Захаржевской на Кутузовский явился Вадим Ахметович, вместе с ней проводил гостей и, оставшись наедине, попросил достать проектор. Нужно было посмотреть один слайд...

— Ну как? — спросил он, , внимательно следя за реакцией Тани.

Никто не посмел бы сказать, что Таня не разбирается в живописи. Еще со школьных лет она водила экскурсии во Эрмитажу и Русскому музею, а в московский период к этому прибавились Третьяковка, Пушкинский музей. К тому же имели место разные официальные, полуофициальные и вовсе неофициальные вернисажи, устроители которых почитали за честь увидеть Таню на открытии. Она помнила сотни имен и полотен, но при этом честно признавалась себе, что ровным счетом ничего не понимает, а иначе пришлось бы заподозрить, например, что пресловутая гениальность Ван Гога, Сезанна, Малевича или Пиросмани — плод извращенного и изощренного розыгрыша каких-нибудь авторитетных эстетов, а миллионы зрителей восхищаются нелепой мазней потому только, что жутко боятся прослыть ущербными. Тане нравились картины хорошо прописанные, изящно детализированные, тем более — затейливые, с чертовщинкой, вроде Босха или Сальвадора Дали. Герхард Дау с его пляшущими скелетами привлекал ее куда больше, чем все импрессионисты вместе взятые. Она любила картины, которые можно долго рассматривать — обильные натюрморты и охотничьи сцены голландцев-фламандцев, групповые портреты вроде репинского «Заседания государственного совета». В общем, вкусы совсем неразвитые... Не то чтобы этот факт сильно ее волновал, однако же свои соображения по поводу изобразительного искусства она предпочитала держать при себе.