Он заходил по кухне, доставая кофейник, наливая воду, засыпая кофе из банки, разжигая газ.
— Я устал от потерь, — говорил он на ходу, как бы сам себе, но достаточно громко. — В жизни мне дано было много, сказочно много. Я умел взять, но не умел удержать. И постепенно моя жизнь превратилась в череду похорон. Я похоронил сестру, вовремя не заметив роковых знаков в ее судьбе, не вмешавшись, не оказавшись рядом. Я похоронил мать, не выдержавшую смерти сестры. Я похоронил себя как ученого — а ведь когда-то наука составляла смысл моего существования... Знаешь, когда-то, совсем, в общем-то, мальчишкой, я совершил открытие. Большое, очень большое, таким мог бы гордиться любой ученый. И оно не осталось непризнанным.
Наоборот. Мне присвоили ученую степень, под мою работу специально открыли целый отдел в серьезном отраслевом институте. И что? Сначала моя тема сама собой отодвинулась на второй план, потом ее и вовсе закрыли. Я ушел из начальников отдела, потом и вовсе перешел в отдел технической информации. Вместо того чтобы давать собственные работы, переводил и реферировал то, что наработали другие.
Он еще долго говорил — об отце, о Нюточке... Таня молча слушала его. Павел поставил на стол чашки, разлил безнадежно остывший кофе и только тогда обратил внимание на свой костюм.
— Прости, — смущенно сказал он, плотней запахиваясь в плед.
— Да за что прости-то?! — Таня рассмеялась, и сразу стало легко, хорошо.
— Пойду, натяну чего-нибудь. — Он направился к дверям. .
— По-моему, тебе так очень идет, — сказала Таня. Павел рассмеялся, но из кухни вышел, а вернулся в белой рубашке и черных спортивных брюках. — Хочешь, покажу кое-что? — спросил он. — Пойдем. И повел ее в детскую, включил свет, показал на стену.
— Знаешь, кто это?
Чуть выцветший календарь за восьмидесятый год. Соблазнительно улыбающаяся актриса Татьяна Ларина.
— Знаю, — после некоторой паузы выговорила Таня.
— Не знаешь, — сказал Павел. — Это наша тетя мама. Без песен тети мамы мы до сих пор не засыпаем. И уже пять лет ждем, когда же она, наконец, вернется к нам.
Таня прерывисто вздохнула и крепко обняла Павла.
— Так не бывает, — прошептала она.
— Теперь ты поняла, что у тебя нет выбора?
Организационно все получилось несложно. Наутро после их первой ночи Павел быстренько отметился в институте и примчался домой. Потом, они вместе поехали к Рафаловичу, разбудили его (Викуля, слава Богу, уже была им отправлена восвояси) и втроем молча и расторопно собрали Танины вещи. Потом Рафалович достал пухлый бумажник и отсчитал пятьсот пятьдесят рублей.
— Не надо! — хором сказали Таня и Павел.
— А мне таких подарков не надо! — пряча глаза, сказал Рафалович. — Я покупаю Танину мебель, причем покупаю выгодно. В магазине мне это обошлось бы сотни на две дороже в кассу и столько же на лапу. Имею свой гешефт с общей беды!
Он схватил со стола початую бутылку коньяка и приложился к горлышку. Таня и Павел переглянулись. Рафалович поставил бутылку, подхватил сумку и чемодан и выволок в прихожую, где его обгавкал Бэрримор.
— Спасибо, что зашли, голубочки! — криво улыбаясь, сказал он. — Проверьте на дорожку, все ли взяли. Не забудьте песика забрать, а ключики отдать. Ну, доведется бывать в наших краях — заглядывайте!
Таня открыла входную дверь, Павел взялся за чемоданы.
— Ребята, — совсем другим тоном вдруг сказал Рафалович. — Спасибо вам. Спасибо, что есть такие, как вы. Вряд ли мы теперь будем встречаться часто. Но помните — если что, я за вас кому угодно глотку разорву.
— Ой, Ленька, только не надо никому глотки рвать! Павел поставил чемоданы и крепко обнял Леню.
— Не забывай меня, Поль. Ты позволишь?
Павел кивнул. Леня подошел к Тане и поцеловал ее.
— Спасибо тебе. Не поминай лихом. Пусть у вас все хорошо будет.
— И у тебя.
Они медленно и молча спустились по лестнице. Возле почтового ящика Павел остановился.
— Ты что? — спросила Таня.
— Деньги его хочу опустить.
— Не надо. Считай, что это мое приданое!
— Ол райт! — Павел положил деньги в карман. А потом Павел взял отгулы до пятнадцатого, и наступил полный кайф. Днем и ночью. Даже вечера, когда Тане приходилось работать, были великолепны — ведь в зале сидел он, ее единственный, и предупрежденные Таней официантки безропотно обслуживали этого невыгодного посетителя, поднося ему кофе и минералку. Отработав свою программу, она, естественно, не задерживалась...