— Те странные слова, которые сказал парень-крикер незадолго до того, как я его убил. Салливан не знал, что они означают, но знал, что это слова крикеров. Он называл это чепухой, болтовнёй крикеров.
— Это просто доказывает, что Салливан знает о людях Наттера больше, чем он показывает.
— Да, я знаю. Но он сказал ещё кое-что. Он сказал, что крикеры были каннибалами.
— Бабкины сказки, — предположил Маллинз. — Я слышал такое дерьмо с детства. Это то, что рассказывали нам родители, чтобы держать нас в узде. Не заткнётесь и не пойдёте спать, — крикеры придут и заберут вас!
— Да, конечно, местные легенды и всё такое. Я тоже помню некоторые из этих историй. Но Салливан сказал ещё одну довольно конкретную вещь. Он сказал, что у крикеров есть своя религия.
Маллинз откашлялся в свою чашку.
— О, ты имеешь в виду, что они не католики? — он попытался пошутить.
Фил тупо смотрел в окно. Уже темнело, грязные стёкла заполнялись сумраком.
— Их собственная религия, — повторял он.
В тёмном небе звёзды сияли, как завитки измельчённых драгоценных камней.
«Интересно, чему они поклоняются?»
«Óна…» — сказал себе священник.
Его голос был чёрной пропастью, неисчислимой, бесконечной, как ночь. Священник был одет в такие же чёрные одежды.
Тень зашевелилась в углу. Священник чувствовал чудодейственный жар, чувствовал благородный смрад.
«О, как долго мы ждали! — мысленно он плакал от радости. — Столько лет! Нет, столько веков!»
Тогда он думал о вещах, прекрасных вещах. Он думал о воздаянии за всю их несправедливую и жестокую судьбу. О времени, когда рабы будут освобождены от оков, когда их будут хвалить, а не оскорблять, прославлять вместо проклятия. Он подумал о времени, когда он тоже будет ходить со своими братьями по самым святым тёмным путям, среди ароматного дыма сжигаемого человеческого мяса и разбрызганной повсюду крови, чтобы с радостью отдать дань уважения и поесть, время, когда он тоже, как и все они, будет срывать плоть с костей неверных, вонзать ловкие пальцы в их широко открытые глаза и снимать кожу с их жалких лиц. Их крики будут звучать, как сладчайшая музыка. Он будет пить их кровь и во веки веков наполнять ею свою нечистую плоть.
Да, священник думал о самых чудесных вещах.
«Óна…»
Священник поклонился, затем упал на колени, его руки были красными от крови до локтей.
«Скоро твоё время настанет…»
И из стигийской тьмы его бог посмотрел на него и улыбнулся.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Привет, — сказал Фил.
Хлопнула дверь станции. Сьюзен вошла в комнату, держа в руке рюкзак, полный учебников.
— Нужна помощь с этими книгами?
— Нет, — она бросила рюкзак около своего стола, затем села за пульт и приготовилась к работе.
— Как прошла учёба сегодня вечером?
Сьюзен нахмурилась. Она не стала отвлекаться на поверхностную светскую беседу, но тогда Фил даже и не надеялся, что она это сделает.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Мне нужно было поговорить с шефом, — он шаркал ногами, глядя вниз. Он чувствовал себя маленьким ребёнком, которого отправили в кабинет директора. — Тогда я подумал, что побуду немного, подожду, пока ты не придёшь.
— Зачем? — Сьюзен огрызнулась, проверяя книгу записей округа и другие принадлежности для работы.
— Что ж, я думаю, нам следует поговорить.
— О чём?
Фил посмотрел в пол. Дело было безнадежным до того, как оно началось.
«Господи, женщины такие неумолимые!»
Тогда он не знал, что сказать. Но в тот же момент вопреки здравому смыслу он проявил необоснованную злость:
— Я ведь не сделал ничего плохого! — крикнул он.
Выражение её лица, казалось, сделалось ещё холоднее.
— Давай, смотри на меня как на ничтожество! — снова закричал он. — Прояви своё хладнокровие! Обращайся со мной как с куском дерьма! Делай, что хочешь, дорогая, но скажи мне вот что. Что я сделал не так?
— Ты не сделал ничего плохого, — спокойно ответила Сьюзен, листая книгу записей. — Это свободная страна. Ты можешь делать всё, что хочешь. У тебя нет никаких обязательств передо мной только потому, что мы переспали. Это, конечно, не означает, что у нас отношения.
— Извини, если я просто дурак, но я вроде как подумал, что у нас отношения.
— Ты подумал, что у нас отношения? — она уставилась на него. — Что ж, тогда я полагаю, что у нас обоих совершенно разные определения этого слова.
— Что это должно означать?
Она снова уставилась на него. Филу не понравилось, как она на него посмотрела.