Эмма вскрикнула и подняла игрушку, прижимая ее к себе.
Но дети исчезли.
Третья комната — кухня, с маленькой электрической плитой, но она была холодной, без каких-либо следов еды. Дешевые фарфоровые тарелки и несколько чашек — все чисто вымыты. В небольшом шкафу я нашел соль и перец, банки с сахаром и растворимым кофе, а также чайник, кастрюлю, бутыль с водой. Никакой мойки или раковины не видно.
И затем мы прошли в последнюю комнату, где заканчивалась кирпичная кладка, позеленевшая от сырости, просачивающейся снаружи. Здесь пахло канализацией — резкий запах испражнений в замкнутом пространстве. Никакого притока воздуха. Два деревянных отхожих места на земляном полу, прикрытые бумагой. Канализационное болото, завешанное одеялом. Дверь отсутствовала, и запах распространялся повсюду. Кто бы ни был заперт здесь, ему приходилось жить в этой вони, которая проникала на лестницу и в комнату сумасшедшей старухи, несмотря на то, что его старались заглушить запахом горелой бумаги.
Подземная тюрьма оказалась пуста. Если их и держали здесь, то уже увезли. Нам остались только исписанные газетные листки и Шоколадка.
Молодой жандарм следовал за нами по коридору.
— Боже мой, невероятно, — бормотал он.
— Это настоящая подземная тюрьма. Хуже того, это отхожее место.
— Вы что-то нашли?
Его лицо стало белым как мел, когда он посмотрел на Эмму, сжимающую в руках игрушку. Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.
— Нет, — сказал я. — Не то, что мы ищем. Она спрятала их.
Или убила, но этого я был не в состоянии выговорить.
— Месье, не трогайте ничего, — попросил он, в нем заговорила полицейская выучка. — Вы должны подняться наверх и подождать. Мы займемся этим местом.
Медленно мы пошли назад, от импровизированного туалета и кухни через жилое помещение, мимо коек. Что-то вроде бомбоубежища. Поднялись в комнату; сиделка уже исчезла, оставив старую женщину в забытьи на кровати. Думаю, Шалендары знали что, когда мадам Сульт засыпала, ее ужасный смех и ненормальное бормотание на время прекращалось.
Мы покинули эту больничную палату, оставив все, как было, закрыв люк и накинув на него половик. Голая лампочка горела за решеточкой прямо над спящей старухой.
Ле Брев приехал, когда мы пытались расспросить Шалендаров. Старший инспектор был в свитере с воротником под горло из тонкого черного хлопка, который он, похоже, натянул второпях поверх рубашки. Выражение его коричневого лица было жестким.
— Я нашел пистолет, — сказал он. — Самоубийство или убийство? — Он уставился на меня. — И сломана шея, кажется. Где старуха?
— Там же, где и всегда.
Мы столпились в квартире Шалендаров, взятых под арест.
— Что тут произошло? — спросил Ле Брев.
— Мы дрались. Он бросился на меня с ножом, как и раньше, но, когда я сдернул маску с него, он убежал.
Он кивнул:
— Да, жуткое лицо.
— Это не причина для того, чтобы красть моих детей. И зачем, Бога ради?
— Что случилось потом?
— Он побежал наверх за своей сестрой, Эстель или Еленой.
Я услышал, как Ле Брев вздохнул. Затем медленно произнес:
— Что вам известно об этом?
Я накинулся на него:
— Черт побери! Что вам известно, инспектор?
Он, казалось, боролся сам с собой, чтобы сохранить спокойствие, его темные глаза сверкали, когда он смотрел на меня, вряд ли замечая Шалендаров, которые сидели рядом, слушали и мало что понимали.
— Месье, мадам, разрешите вас на пару слов.
Мы опять прошли по коридору в холл.
— Я не знаю, где ваши дети, — тихо произнес он. — Не знал и о существовании этого подземелья. Не знаю, где они сейчас. Поверьте мне.
Я не мог понять, верю ли ему или нет.
— Но вы же знали почти все остальное.
— Нет, месье, только отдельные факты.
— Вы знали, что здесь живет сумасшедший. Знали о двух детях, детях Сульта. Вы лгали. И хотели одурачить меня.
Ле Брев шептал в ночь:
— Месье, пожалуйста, поймите. Я сказал, что я все обыщу, и сдержал обещание. Теперь мы обследуем этот подвал. А завтра обыщем лес. Но вы должны набраться терпения.
— Она уже увезла детей. В большой машине.
— Тогда мы разыщем ее, месье. Арестуем ее.
— Сколько они платят вам?
— Месье, откуда я знаю, что вы не в заговоре с ней?
— Ради Бога, не медлите. Найдите их.
Мы могли спорить бесконечно, но тут вмешалась Эмма. Она взяла мою руку и сказала: