Последний глубокий удар колокола умер, приглушенный поднявшимся туманом.
Желание актера: спрятать свое «я», перестать быть собой; сверкать на сцене, быть тенью и звездой, одновременно. Они многим жертвуют ради плаща актера — О, богохульство, незамеченное в «Развлечениях», — как Христос и его хитон[12]. И Салатиель победил и проиграл: его плащ стал его саваном.
О, вы увидите, как я делаю это, на удивление; ссудите мне мой Плащ.
Другой: Потише, сэр, так вы произнесете мой Пролог.
Нет, никогда я вам не уступлю.[13]
Так поклялся мальчик. И за это поплатился. Его смерть — и Бенджамена[14] — Бен перенес, как и Иов, со словами: на все божья воля. Но что-то, которое ушло куда-то, убило Питера Витгифта: перерезало его горло. Кто знал, что страшная Атропос[15] еще и кукловод?
— Маэстро Джиансоно? — Неземной голос, как будто заговорил дух, заточенный в дереве.
Бен махнул фонарем.
Тень, безглазая, завернутая в плащ ночи.
Саутуарк, Хэллоуин[16] 1603
Мальчика-актера похоронили на севере и на юге, за переполненным кладбищем, на клочке ничьей земли: неосвященной, неогороженной, нечистой. Чтобы за него не молились. На краю могилы стояло несколько самонадеянных ворон, бесперых попугаев: «Слуги короля»[17].
Бен помедлил у могилы, тихо попрощался; потом поторопился в аллею, в которой собрались его соперники-актеры. Оглянувшись, он увидел фигуру, вставшую на колени на свежей земле: мальчик. Без взрослых актеров. Он обеими руками прижал к груди какую-то вещь, наклонив к ней лицо — поцелуй? — потом положил ее на могилу. Апельсин.
Странно. Языческий обычай: оставить на могиле подношение, как будто мертвые могут есть. Апельсин осветил этот проклятый день, вечный ноябрьский сумрак. Лампа для подземного мира.
Он мог бы вернуться и поговорить с горевавшим мальчиком, но друзья потянули его. Они хотели компании. Они хотели выпить. Как и он.
У двери театра они расстались.
Печаль Уилла успокоилась и готова вылиться на бумагу. Надо приспособить пьесу, которую театр показывал на следующей неделе, к тому, что одним мальчиком стало меньше. Так что нужно написать для тирана какую-нибудь мелочь или шутку — ни о чем, — пока мальчик, посланный с получением к самому себе, переоденется, поменяет пол и выплывет на сцену. Входит Леди. Уилл должен согласовать изменение с монологом шута и строкой стиха.
И быть Уиллом, все равно, что делать работу королевы Мэб[18]. Верно, его жар превосходен в грубом зрелище — хороший шелк, истраченный на безвкусную подделку — но они хотят тонкой работы. А его каламбуры! Слова, как перчатки, гнутся внутрь и наружу.
Сам Бен клал камень на камень, каждый хорошо обрублен и правильно установлен: за собой, как римляне, он оставит Труды. Амфитеатр. Даже сейчас, Бен видит, как он поднимается. Но английские поэты — как табор посреди развалин: воровство и безвкусные украшения.
«Глобус», как Троя, охвачен волнением. Сумятица. Большую часть года они провели как в карантине, успокоенные. Зато сейчас, когда подул ветер скандала, они развернули паруса и понеслись перед ним — но ради бури — к Мартынову дню[19]. Волнующиеся моря. Тем не менее, как моряки на схваченном штормом корабле, они знают куда плыть и что делать. И тянут шкоты вместе. Один упал за борт? Другой к парусам. Он четверть часа наблюдал за ними, как мог бы наблюдать за бригадой рабочих: плотников или печатников, кузнецов, музыкантов. Как они работают. Как ошибаются.
Трое или четверо соревновались в фехтовании, которое, самое малое, они не могли знать. Любой шут мог выжидать — петь, чихать, пукать, прикидываться Горбодаком[20] — слепой актер, просящий подаяние. Тем не менее другие грубо отделывали сцену, каждый актер свою часть: гнул реплики, строил переходы и так воздвигалось здание. И падало, без подпорок. Из-за плохо подобранных досок. Плохих диалогов. Сокращений.
«Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность[21]», сказал голос в ухе.
«Повесь себя[22], Уилл».
Опять оно поднялось и разрушено. Сделанное уничтожено[23], как узел из мечей, который северные мужланы изображают в танце. Третья попытка. Воздвигнуть. И сейчас мальчик вошел в их круг: Геспер[24] и жертва. Бен бросил острый взгляд наверх, на О облаков: приближается буря? Без монеты, отсрочка.