— Эй, в другой мир мы, парни, идем...[301]
Входит Вампир, наполненный черно-ледяной яростью.
— Вы, что, с ума посходили? Что вы о себе думаете?
— Ну, хозяин, мы думаем разбудить солнце, — сказал повар.
— Или отведать лунного света, — подхватил старший лакей.
— Все равно. Мне показалось, что его щека стала бледной.
— Ага, болезнь. Он умрет от любви.
— От незаконной любви, от сифилиса. Все равно.
Возмездие в кружевном воротнике обрушилось на Бена.
— Ты, язва. Пошла прочь.
— И почему? Здесь горит огонь, и моим бедным старым костям стало легче. И восемь девять, — считает на пальцах, — десять черных дьяволов ждут меня с пирогом из угря.
Он мог плутовать, как Уилл, и делал это, чтобы сохранить здесь Вампира, пока милорд превращается в ничто и миледи изменяется.
«Входит: Мальчик».
— Эй, хочешь узнать новую застольную песенку? Или услышать старую балладу? Есть одна; в ней осуждается кухня Плутона[302] — или, скорее Сатурна, это ошибка в грамматике. — И она запела — боже милостивый, ну и голос! как будто ворона проглотила живьем лягушку:
Потом беру я тот котел
Где варят шлюх и шутов:
То пойло с огнем
Я пью день за днем
За здоровье всех плутов.
Мой посох убил гигантов тьму,
Ножи я в мешке несу.
И детские попы
Готовлю с укропом,
А фейри едят колбасу.[303]
Сверху послышался громкий крик:
— Чума! О, господа, он умирает!
Шелк! мышеловка захлопнулась.
Бен оскалился, как лис. Не его массивное тело, но душа начала танцевать, как шлюха-лиса лает на огонь в зеленом лесу. Он налил себе еще кружку.
— О, господи, помилуй нас! Идем и поможем ему! — Не они. Каждый за себя, они бежали, кричали, молились и непонятно что болтали, хватая все, до чего могли дотянуться их руки: салфетки, бутылки с бренди, серебро, сосиски. Они бежали как дворняжки.
Такое милосердие могло бы вызвать рвоту у самого Христа.
И только ночная ведьма осталась спокойно сидеть за столом.
— Где милорд держит табак? Моя трубка пуста.
— Иди отсюда. В этом доме — смерть.
— Я зарабатываю на этом. Это профессия, моя и твоя. Я сводня, ты сводник.
— Наглость. Иди. — Его шпага.
Ее шпага.
— Сейчас. Пора подвести счет. — Радостно вскочив на ноги, Бен бросился на него. Неравная драка: Бену мешали нижние юбки, хотя он был выше ростом. Короткая яростная схватка, и он отбросил злодея к стене буфетной.
Сводник вытащил нож. Шпага и кинжал вместе, атака, перекрестный отбив. Шпагу Бена отбросило вверх.
Парировав, соперник нанес удар.
Отбив, Бен сделал ложный выпад и отскочил назад. И упал, споткнувшись о какую-то кучу.
Вампир бросил стилет и шагнул к нему, держа шпагу обеими руками: последний удар, сверху вниз. Его подвело соблюдение правил. Бен ударил ногой.
Вой, враг заскользил и отпрыгнул, чтобы не потерять равновесие. Слишком косой удар.
И тяжелый Бен рванулся вверх, как арлекин. Взмахнув шпагой, он снес полку над собой, и дождь из оловянных кружек пролился на Вампира, заставив того податься назад. Сводник зашатался и, потрясенный, замотал головой. Бен схватил сковородку — О благородная Грета! — и с громким звоном опустил ее на голову врага.
— Сейчас ты упадешь на собственный кинжал, — сказал он, встав коленями на грудь сводника. — И он потянулся за стилетом, наполовину похороненном среди осколков. — И я скажу о тебе прощальную речь: О, безвременно !.. И так далее.
Слуга Минотавра сплюнул.
— Актер.
Бен вонзил ему кинжал между ребер.
Кровь волной хлынула изо рта. Но глаза еще понимали. И ненавидели.
— Твой хозяин ждет тебя в аду; иди, служи ему там.
Глаза потухли.
Бен взял его ключи; потом сомкнул пальцы мертвого на рукоятке шпаги.
— Бог тебя простит.
Затем он отправился на поиски Калдера. В дом вошли сводня и ее подопечная-шлюха. Уходят: Постум и Мальчик. Выйдя, Бен вымазал мелом дверь.
Саутуарк, Хэллоуин[304] 1604
Два мальчика разговаривали в большой комнате, пустой, как любой чердак. Тимминс, в ночном халате, сказал:
— А ты, в обмен на целый мир, могла бы?[305]
«Пройтись ночью по кладбищу? Взобраться на дерево?» Так говорят дети, чтобы найти предел их мира, его самое далекое от середины место: О от I. «Ты бы убил человека? Если он убивал детей?»
И Калдер, с расческой и зеркалом: