Вспыхнувший свет вдруг выхватил из темноты окоченевшую криксу.
Она слушала вальс. Голова наклонена, плечи едва подрагивают, а шрам на месте рта превратился в тонкую и едва заметную кривую линию. На гладком лице у неё поблёскивал желтоватый свет.
– Давай станцуем, радость моя. В последний раз.
Старик тяжело сполз в яму, оттеснил Юлию с младенцем куда-то к краю, освободил Марка и, взяв ладони криксы в свои ладони, начал танцевать.
О, что это был за танец. Медленный, красивый и какой-то далёкий. Крикса двигалась в нём, как зачарованная. Галка увидела не ведьму, а обычную молодую женщину, лет тридцати, которая наслаждается музыкой. На лице её проступили человеческие черты: тонкий нос, губы, скулы, прикрытые глаза. Старик как будто тоже немного помолодел, перестал сутулиться, движения его стали плавными и грациозными. Вернулось изящество молодости, давно им забытое.
Раз, два, три. Раз, два три.
Теперь это был другой морок, музыкальный.
– Выбирайтесь, выбирайтесь скорее! – зашипела Галка.
Ребёнок больше не плакал, потому что почувствовал рядом маму. Юля отползла на коленках ближе к костру. Добрыня и Марк тоже стряхнули с себя морок и оцепенение, взялись за углы покрывала, но стояли и не двигались. Не понимали, как им нужно поступать дальше. Никто не понимал, пока танец не закончится.
Костёр трещал, пожирая поленья. Нужно было торопиться.
– Я сейчас, – произнес старик. – Будьте все начеку.
В вальсе ведёт всегда тот, кто идёт вперёд. Вот и старик повёл, кружа молодую женщину в танце, мягко ступая по ткани, увеличивая темп следом за музыкой. Женщина улыбалась, это была человеческая улыбка, настоящая. Она вернулась обратно в прошлое и оказалась в своём личном подменном сне, в который, быть может, она и не стремилась, и в этом прошлом она была сильно влюблена в человека из деревни. Вот бы им остаться такими влюбленными навсегда, прожить долгую и счастливую жизнь. Чтобы никто и никогда не помешал их обычному счастью.
Старик запнулся и упал сверху на криксу, своим весом придавив её. Сразу исчезла та его лёгкость, и он снова стал грузным и сутулым. Галка не видела, что происходит на дне ямы, но оттуда раздалось вдруг кашляющее: «Гха-ха!», и две распухшие от влаги руки с толстыми и синими венами на запястьях ухватились за землю. Старик, теперь опять мертвец, перевалился через край и громко закричал:
– Пеленайте ее, гха-ха! Пеленайте, стервецы, пока есть силы и мочь!
Мелодия вскоре затихла, вальс подошёл к концу. Братья стремглав побежали вдоль ямы, соединяя концы двух покрывал. Галка увидела шевелящийся силуэт криксы, но его тут же накрыло с головой. Мертвец поднялся, тяжело покачиваясь.
– Ты больше не сможешь меня подчинить, любимая! – крикнул он и закашлял, брызжа влагой. Капли воды с громким шипением растворялись на обугливающихся и разгорячённых поленьях.
Внутри покрывал заколотилось, заметалось. Марк и Добрыня держали крепко, но сил им явно не хватало. Тогда Галка бросилась на помощь, ухватилась руками за край. Мертвец подошёл к поленьям и принялся пинками сбрасывать их в яму. Поленья дымились, швырялись снопами искр в стороны. Взвыл ветер, и ночь снова стала ещё гуще и чернее обычного.
– Тащите её сюда! Через огонь! – велел мертвец. – Удобнее.
Юлия встала на краю ямы, крепко прижимая младенца к груди.
Крикса металась. Она совсем ничего не говорила, и эта тишина пугала всех больше, чем детские песенки и угрозы.
– Спорим, я перетащу её быстрее! – прошипел Добрыня, посиневший от напряжения.
– Кто ещё будет быстрее! – отозвался тихо Марк, и они потащили покрывало вдоль ямы с двух сторон.
Галка оказалась на стороне Добрыни и помогала ему. Завёрнутая крикса упала, волочь её оказалось тяжело. Сквозь ткань проступали очертания её ладоней и овального лица. Ночь пронзил протяжный злобный вой.
Тут Юлия закричала, выплёскивая из себя испуг и злость:
– Засыпай! Усни! Усни немедленно! Баю-бай! Баю-бай, глаза закрывай, рот закрывай! Усни уже!
Ткань коснулась горящих поленьев, и крикса заверещала как животное, заметалась сильнее. Марк и Добрыня тащили её через яму, сцепив крепко зубы, потом, не сговариваясь, спрыгнули вниз и ухватились за концы покрывал в четыре руки. Так было надёжнее и крепче, молодцы. Галка спрыгнула вместе с ними и помогла толкать снизу. Ткань не загорелась, хотя и должна была, но от неё повалил густой дым, гнусное испарение болот. От гнилого запаха стало подташнивать, и Галка даже задержала на миг дыхание.
Крикса металась, металась, кричала, но ещё сильнее кричала сильно перепуганная Юлия: