Да... показали, — добавляет от себя Аркадий Тимофеевич. Но дело не в этом — я не о сути, я о стиле. А стиль — Чернышевского, смесь Тредьяковского, городского сумасшедшего русской словесности, с гоголевским Поприщиным. Того самого Тредьяковского, который требовал упразднить некоторые буквы из русского алфавита, «э», например, и «з», как не соответствующие российскому звучанию[21], и того самого Поприщина, который открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля, и луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге.
Георгий Валентинович Плеханов, первый русский марксист, которого Ленин, несмотря на дальнейший разрыв, считал своим учителем, обнаружил стиль Поприщина даже в программных «Апрельских тезисах» своего ученика, в тезисах апреля 1917 года, заложивших основу первой «великой перестройки» страны и программы коммунистической партии. В социалистической газете «Единство» Плеханов опубликовал статью «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен»[22]: «Я сравниваю ленинские тезисы с речами ненормальных героев великих художников, Чехова и Гоголя, и в некотором роде наслаждаюсь ими. И думается, что тезисы эти написаны как раз при той обстановке, при которой набросал одну свою страницу Авксентий Иванович Поприщин. Обстановка эта характерна следующей пометкой: “Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает, что такое”».
Георгий Валентинович не учел, что бред способен материализоваться и даже приобретать число и месяц, становиться красной государственной датой. Бред может становиться материальным бытом, оставаясь при этом бредом. Самого Плеханова революционные народные массы искали, чтобы как раз в те самые числа расстрелять или заколоть штыком прямо на больничной койке, как были расстреляны и заколоты на больничной койке несколько министров Временного правительства[23]. Справедливости ради надо сказать, что Ленин устанавливает охрану, чтобы не дать убить своего обидчика. А позднее именем Плеханова были названы улицы и учебные заведения, и вообще имя его не замалчивалось, было достаточно известно интеллигентной образованной публике, да и более широким массам, что дало повод такому интеллигенту, как Остап Бендер, возмутиться, когда извозчик не мог найти улицу Плеханова. Помните: «Тоже мне извозчик — Плеханова не знает!».
Ленин, как известно, тоже был способен к жестокостям, но жестокости эти Ленину лично наслаждения не доставляли, как иным будущим коммунистическим люмпен-вождям, и личные обиды, не несшие прямую угрозу, прощались, хоть и не забывались. Может, для политического историка это второстепенно, но для литератора это важно при художественном анализе. Второстепенности очень важны у таких, казалось бы, разных на первый взгляд литераторов, как Чернышевский и Достоевский. Но так ли уж они разнятся, по крайней мере по стилю? Мне кажется, если бы Достоевский не обладал своим победоносным разящим талантом, он был бы Чернышевским, пусть и с противоположными идеями. Ибо стиль — общий. Свидетельство тому слюнявенькие места из «Братьев Карамазовых»: мальчики Илюша и Коля Красоткин и прочие. А иной раз и брат Алеша.
Достоевский в последнем своем романе «Братья Карамазовы», желая через «историю одной семьи» — название первой главы романа — показать историю века с его болями и надеждами, взял эпиграфом притчу о зерне: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода»[24]. Но путь зерна никогда не бывает историческим путем народа, а лишь той или иной личности. Путь народа — отступление, падение. Еще в большей степени, чем личность, народ соблазняется. В притче о сеятеле сказано: «...и когда сеял, случилось, что иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Иное упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода. Кто имеет уши слышать, да слышит!»
Так говорит Христос. А я говорю вам: кто знает историю народов, а особо историю российского народа, тот поймет, о чем Христова притча.
21
22
Приведенный вариант цитаты из статьи Г. Плеханова (1856—1918) ближе к ее пересказу в брошюре Н. Бухарина (1888—1938) «Программа Октября (к 10-летию Программы нашей партии)» (М., 1929), чем к оригинальному тексту.
23
7 января 1918 года в Мариинской тюремной больнице революционные матросы убили — расстреляли из револьверов и закололи штыками — членов Учредительного собрания от партии кадетов А. Шингарева (1869—1918) и В. Кокошкина (1871—1918). Шингарев был первоначально министром земледелия, а затем министром финансов в первом составе Временного правительства (март — июль 1917 года). Кокошкин был государственным контролером во втором составе Временного правительства (июль — август 1917 года).